Последний бой Йони - [57]

Он сказал, что вполне уверен в бойцах Части и в их способности выполнить задание в соответствии с планом. И опять подчеркнул, что главное для атакующих звеньев — поскорей добраться до заложников и уничтожить опасных для них террористов. В момент атаки будут раненые, сказал Йони, но мы не задерживаемся для оказания им помощи, мы бежим к заложникам. Ранеными занимаемся только после уничтожения террористов.

«Йони объяснил все кратко и доходчиво… Его указание: каждому реагировать на происходящее исходя из главной цели задания, — стало для солдат определяющим. Все предстало в правильном ракурсе. Когда в солдат за сутки впихивают в срочном боевом порядке миллион деталей, все меняется у них в голове. И вот тут является кто-то и укладывает все в две фразы», — рассказывает Шломо.

Йони сказал также несколько слов о важности задания («проникающих в сердце», по определению Йохая). Примерно это звучало так: нельзя уступать террористам. Долг армии, долг народа Израиля не уступать в таких случаях, даже если обстоятельства заставляют при этом отправляться далеко за пределы Израиля. На нас возложена первостепенная по важности миссия, заключил он, — от нас зависит, сможем ли мы оправдать надежды своего народа.

«Помню, что во время этого инструктажа я поражался тому, как он говорит, — вспоминает Амир, — он вселил в меня массу уверенности… Лучше не скажешь перед операцией вообще и перед этой в частности». Инструктаж достиг своей цели в немалой степени благодаря ораторскому таланту Йони. К тому же он сам излучал уверенность, верил в своих бойцов и, сумев отделить для них главное от второстепенного, укрепил их веру в свою способность успешно выполнить задание.

По окончании инструктажа Дани Даган вместе с другими подошел к Йони просмотреть новый разведывательный материал, которым тот располагал. «Я положил ему руку на плечо. Он кивнул головой: все будет в порядке, — не сказав ни слова. У меня на душе стало хорошо».

Омер также подошел к Йони после инструктажа. Было известно, что он со своим бронетранспортером должен приблизиться к «МИГам» и военной базе. Но он не знал точно, открывать ли первому огонь или стрелять лишь в ответ, поскольку распоряжения на этот счет накануне неоднократно менялись. «Йони сказал мне определенно, что я — инициатор, но не „истерического“ огня, а по мере надобности».

Что касается стрельбы по «МИГам», то Йони сказал: принципиальное разрешение на это имеется, но сделать это Омеру следует, лишь получив окончательное от него, Йони, разрешение. Во всяком случае — не раньше, чем Омер совершенно устранит опасность со стороны угандийцев на своем участке, и после того, как станет ясно, что он не нужен в другом месте.

Ознакомив отряд с новыми снимками, полученными из Энтеббе, Йони передал Тамиру тот, где старый терминал изображен крупным планом, а также схему эвакуации из Уганды и сказал ему: «Храни это на всякий случай».

Некоторые из бойцов части зашли во второй ангар — послушать Шомрона. Через тридцать один год после Катастрофы, говорил Шомрон, кто-то снова занимается сегрегацией евреев. Бойцам представился случай быть «длинной рукой ЦАХАЛа, чтобы подобные явления не повторились».

Муки рассказывает, что они с Йони после его инструктажа прошлись немного вдвоем, обсуждая, как видно, кое-какие детали операции. Вдруг Муки заметил, что Дан Шомрон держит речь. Будучи в некотором раздражении от того, вероятно, как развивались события за последние сорок восемь часов, он сказал Йони: «Гляди-ка — здесь, в сущности, забыли, кто главная сила в операции. Со всеми говорят, а с нами нет. С нами никто не говорил!»

— Нет, все в порядке, — сказал ему Йони, — он нас позвал на инструктаж, но, поскольку мы сами его провели, он нас оставил в покое.

— Послушай! — продолжал Муки. — Мы идем на операцию, нас могут убить, а кто завтра появится в газетах? Дан Шомрон, начальник Генштаба и Рабин.

Йони посмеялся.

Глава 7

— Ты знаешь, что значит слово «дрор»? — спросил меня Йони. — Свобода. Поэтому эту птицу зовут «птица дрор» — она не может жить в неволе.

Йони и его друг, обоим по четырнадцать лет, стоят передо мной во дворе нашего дома. Я сижу на земле. Обнимаю рукой сооруженную мною клетку — закрытую картонную коробку с решеткой, внутри которой — птица. Кто-то из мальчишек нашего района, из тех, кто без дела шатается по улицам, нашел ее в роще близ школы и почему-то решил принести мне. Я так обрадовался этому птенцу! Выстелил клетку сухой травой, набросал там хлебных крошек, поставил маленькую посудину с водой. Своими руками создал, как мне показалось, целый мир для маленькой птахи. На следующее утро я побежал за дом, торопясь увидеть своего птенца, и, услышав вдруг резкий крик, испугался. Большой пятнистый кот, вцепившись когтями в клетку, пытался содрать с нее решетку. Увидев меня — к тому же я бросил в него камень, — кот тотчас закрыл свою зубастую пасть и спасся бегством за забор. Серая крохотная птичка за решеткой стояла, окаменев, в своем углу. Только клюв ее без устали двигался, издавая испуганное однообразное чириканье. Мне жалко птицу. Я стою на страже возле клетки, не зная, что делать, и тут появляется Йони со своим другом.