Последний барьер - [27]

— И что он сказал?

— Велел поговорить с вами. Мол, вы знаете лучше.

— Так ведь это приказ начальника: во время экзаменов воспитанников на работу не водить. Берите из младших классов!

— Из младших мне не годятся, там это дело доверить некому. И потом: из каждого приказа бывают исключения. — Начальник производственного отдела ехидно улыбается. — Поймите, чрезвычайное положение!

— У вас на производстве почти всегда чрезвычайное положение, — тоже не без ехидства говорит Киршкалн.

— Разве в этом моя вина?

Повод есть, и начальник производственного отдела ударяется в критику объективных обстоятельств, куда входят и непомерные требования заказчиков, и неоперативность снабженцев, и все прочее; говорит о том, как он лезет из кожи, делая все для спасения положения, но никто не идет ему навстречу.

— Так что же у нас, в конце концов, — завод или закрытое воспитательное учреждение? — не выдерживает Крум. — Давайте тогда закроем школу, и дело с концом.

— Труд — самый лучший воспитатель. Мы воспитываем трудом и для труда! Это испытанный и мощный козырь, его здесь выкладывают с треском. Образованные шалопаи нам не нужны.

— А работящие дураки нужны? — спрашивает Киршкалн.

Конца этому спору не предвидится. Вопросы и ответы, доводы и возражения обращаются по кругу, словно жестяные вагончики игрушечной железной дороги.

Смысла никакого, одно бренчание.

— Вам премии ваши в десять раз дороже воспитания, — переходит к запрещенным приемам Крум.

— Мы хоть дело делаем, а вы в школе чепухой занимаетесь. Мы план даем, а вы знай двоечки клепаете.

План, план, план. План всемогущ, и спор заканчивается тем, что ребята откладывают учебники и неохотно покидают классы ради того, чтобы одолеть штурмом этот план. Как всегда, производственный отдел положил отдел учебно-воспитательный на обе лопатки.

— Это разве порядок? Никакого порядка! — В коридоре к Киршкалну подбегает Тру дынь. — Когда мне учить эти формулы? Я теперь ни за что не ручаюсь — завалю как ныть дать.

— Эти формулы тебе давно пора знать, — угрюмо отвечает Киршкалн. — Весь год никто не мешал учиться.

— Вы забыли — повторение мать учения. Это выдал один дядя поумнее нас с вами. Но вам разве что докажешь. Да, некрасиво получается.

И в самом деле получается некрасиво. Но что можно сделать наперекор всемогущему плану?

— Надо звонить начальнику, — подходит к Киршкалну Крум. — Для какого черта тогда издавать все эти приказы?

— Будто он сам не знает. Спасибо и на том, что Озолниек, по крайней мере, входит в наше положение, но на его плечи план тоже жмет.

— Выходит, благородная задача воспитания, единство требований и прочее — красивые слова? — подковыривает Крум.

— Если говорить о воспитании в целом, то не кажется ли тебе, что сейчас все мы переживаем как бы период поголовного увлечения проблемой? Все наперебой воспитывают друг друга, только про себя забывают, Всегда легче призывать к делу, чем делать его.

Крум остается в школе, а Киршкалн идет на проходную за свежей почтой и вспоминает, как на одном собрании начальник производственного отдела невзначай высказал весьма оригинальную мысль: «Какие мы могли бы делать дела, как зарабатывать и вообще — развернуться! — не будь этих бестолочей колонистов!»

В тот раз Киршкалн крикнул: «Правильно! Распустим их по домам. Они только мешают солидному предприятию в работе».

Все рассмеялись, а оратор, сообразив, что сморозил глупость, покраснел и стал заверять, что его неправильно поняли, он, дескать, имел в виду совсем другое, но, увы, именно так думали многие из тех, кто над ним смеялся. Они и теперь так думают. Насущные заботы производственного и хозяйственного отделов зачастую оттесняют на второй план воспитательную работу, хотя формально она считается главной. Как это нередко случается средства приобрели решающее значение, а про цель, которой они, по идее, служат, люди попросту забывают.

По-видимому, проблема не проста, и Киршкалн понимает, что над всем этим надо еще подумать; тем не менее он себе представляет школу и завод как двуединое целое с общими интересами и одним директором.

Это ремесленное училище со специальной программой, где воспитанники получают среднее образование и овладевают профессией. И деятельность этого учреждения не должна подчиняться соображениям рентабельности пли быть в тисках плановых показателей, хотя в ограниченных размерах производство может существовать.

Тогда никто не мечтал бы об избавлении от «бестолочей» колонистов и о замене их рабочими, а прилагал ус алия к тому, чтобы из колонистов сделать хороших и образованных рабочих для настоящих заводов.

Киршкалн забирает почту своего отделения и на обратном пути просматривает, кому письма. «Валдису Межулису» — значится на голубом конверте с весенним пейзажем (березы и разлив на реке) на левой половинке, а внизу, где адрес отправителя, — «Р. Лигер».

На душе у Киршкална сразу светлеет, мучительные проблемы отступают и уже забыты. Вот и прилетела первая ласточка. Принесет ли она ожидаемую весну?

Даже почтовая марка из серии «Животные» — белый песец на фоне голубоватого снега. Киршкалн знает цену подобным мелочам, и Расма, как видно, тоже.