Последний апокриф - [10]
Иннокентий, однако, смотрел на Конфуция глазами, полными слез.
– Убил, теперь плачет! – воскликнула птица с укором.
Иннокентий молчал.
Визуально, как говорится, он находился у ручья, но фактически – где-то далеко…
Поди догадайся, что есть человек: то, что мы видим, или то, что не видим?..
Вечерело.
Неведомый клещ прокрался птице под перья и принялся сосать из нее кровь.
Сначала пернатый философ терпел, дабы не спугнуть тонкое состояние своего двуногого спутника, но потом вдруг затрясся, запрыгал и принялся рвать на себе разноцветные перья.
По-прежнему молча, разглядывая рыбу, Иннокентий пытался ответить на главный вопрос бытия: и что наша жизнь?
Конфуций, покончив с клещом, повеселел и предложил им обоим взглянуть на искомый предмет спокойно и не спеша – как, собственно, и учил мудрый Чан Кай Ши!
– Итак, мы имеем живую форель… – Конфуций тут выдержал двадцатиминутную паузу, – но и тебя мы имеем (пауза – тридцать минут!)… и тоже живого!
Иннокентий кивнул: так, наверно, сказал бы учитель!
На минуточку, благодаря попугаю, он вспомнил старого Чан Кай Ши с его интересной манерой вести философскую беседу подчеркнуто неспешно!
– Но тебе надо есть… – произнес пернатый философ, помолчав еще сорок минут, – хотя бы потому, что тебе надо есть (еще пятьдесят минут!)!
Попугай изъяснялся туманно, но смысл его слов был понятен: нельзя утверждать, что ты жив, пока ты не понял, что значит жить.
И опять Иннокентий подумал, что птица права.
– Но ближнего жрать не годится! – продолжил Конфуций спустя еще полтора часа. – А с другой стороны – как не жрать?..
– Душа этой рыбы со мной говорила, – тоже помолчав, с грустью признался Иннокентий.
Попугай аж подпрыгнул: «Как, жареная душа?»
– Душа – она вечна, – печально ответил человек, – даже когда она жареная!
– Однако, пассаж! – аж подпрыгнул от удовольствия попугай…
46 …И тут же Конфуций припомнил свой давний спор с Чан Кай Ши: «Душа, – бывало, говаривал дед, – она или есть, или ее нет».
На что он, Конфуций, ему возражал: «Душа – она или есть, или – или…»
Он, птица, именно так и говорил, а не иначе: «или – или!»
Или могло означать что угодно:
или кто-то ее, в смысле душу, похитил;
или она, к примеру, по собственной воле отправилась полетать;
или, заигравшись, сама заползла подремать под кровать;
или – вдруг спряталась в старом шкафу;
или – растворилась в бокале вина;
или – в солнечном зайчике;
или – в капле дождя…
Да мало ли!
Говоря о душе, он, птица, в отличие от человека, был осторожен.
Он мог сказать: или она есть, но никогда – или ее нет…
47 …Иннокентий молчал.
Он то ли медлил с ответом, то ли, возможно, считал спор излишним.
– Расскажи, наконец, чего тебе рыба сказала, Ю? – не выдержал попугай.
– Что она в прошлой жизни была полководцем, – наконец ответил он.
– И я в прошлых жизнях бывал, – возмутился и принялся перечислять Конфуций, – невольницей, палачом, евнухом, многодетной мамашей, министром финансов, рабом на галерах, философом, даже однажды ослом, – подчеркнул он особо, – но я никогда не сказал бы, что я несъедобен!
Иннокентий Конфуция слушал вполуха.
– Оглядись: все друг дружку едят! – продолжал попугай. – Кто не ест – тот ходит голодным!
Иннокентий как будто внимал попугаю – на деле же в эту минуту у него перед глазами, подобно реке, протекала вся его жизнь, которой всего-то случилось тридцать три года!
Неясные, противоречивые чувства томили его: действительно, очень хотелось есть, но, с другой стороны – есть воина не хотелось!
И тогда Иннокентий мысленно искренно попросил у рыбы прощения.
Тут же форель ожила, повиляла хвостом и скакнула в ручей.
– Ты и это умеешь? – воскликнул Конфуций.
Спустя мгновение Иннокентий парил над водой с новой форелью в зубах – при этом глаза его хищно горели, а на острые камни с губ капала алая кровь.
– Ну ты китаец! – растерянно пробормотал попугай…
Из жития Иннокентия…
48 …Не всегда Иннокентий летал и ловил форель на лету.
Еще каких-нибудь семь лет назад, до встречи с Учителем Ши, он не летал, тем более не дробил камни лбом.
Наш герой, по порядку, родился в далекой, глухой, небогатой таежной деревне Шампунь (не путать с Шампаньей во Франции, в теплой Европе!), в дружной крестьянской семье обнищавших потомственных дворян Александра и Софи.
По тайге гулял миф, что Шампунь основал первый друг и сподвижник великого Петра, сам князь Александр Данилович Меньшиков, и даже как будто успел в ней пожить пару дней; а деревню Шампунью назвал потому, что крепко скучал в ссылке без шампуня (в переводе с французского – жидкого мыла!).
Заметим, родители маленького Иннокентия были скромны и, в отличие от некоторых, мало чванились знатным происхождением.
Кажется, толком о нем и не знали.
И даже, похоже, о таковом не догадывались.
А если и догадывались, то предпочитали о том помалкивать.
Так что сложно сказать, что догадывались!
А еще по ветхой избушке, кроме Иннокентия, ползали, мал мала меньше, семнадцать детей.
Иннокентий был пятым ребенком, щуплым и хилым.
Он часто болел от простуд и нередко хандрил, особенно в зимнюю пору.
На целую тайгу была одна-единственная школа досреднего образования, да и та находилась на значительном расстоянии – верстах в двадцати пяти – сорока.
Место действия: у фонтана случайных и роковых встреч, в парке нашей жизни. Ночь. Из гостей через парк возвращается семейная пара, Туся и Федор. Федор пьян, Туся тащит его на себе. Он укоряет ее, что она не понимает поэта Есенина и его, Федора.Тут же в парке нежно и пылко обнимаются двое влюбленных, Оличка и Лев Кошкин (Ассоциация со Львом Мышкиным из «Идиота» Ф.Достоевского.)Тут же обнаруживается муж Олички, Электромонтер. Оказывается, он ее выслеживаетТут же возникают три хулигана: они выясняют отношения из-за собаки.Персонажи вступают друг с другом в сложные, сущностные взаимоотношения, на фоне бытийного бреда и уличных драк пытаются докопаться до самого дна гамлетовских ям: как и для чего жить? Кого и за что любить? И т. д.
В первом акте между Мужчиной и Женщиной случилось все, или почти все, что вообще может случиться между мужчиной и женщиной.Но дальше они превратились в людей. С болями, страстями, проблемами.Он, достигнув физической близости с Нею, желает открыть Ей всю душу и открывает. Она, подарив Ему всю себя, не может понять, чего ему еще надо?..
Трагифарс для двух актеров. В трех частях. Старый профессор-литературовед, последователь Льва Толстого, собирается в поездку. Лезет в старый комод за носками, случайно находит пожелтевшее от времени любовное письмо, написанное его жене 50 лет назад. В то время, когда он был на войне, в то время, когда они потеряли единственного сына. Он оскорблен, Он требует от Нее объяснений, Он хочет уйти от Нее…
Шесть юных гандболисток — накануне важнейших соревнований. Тренер требует дисциплины, внимания и полной отдачи. Но разве можно думать о победе и работать на пределе, если в сердце — любовь, в голове — мысли о свадьбе, а где-то в солнечном сплетении — чудовищная ревность?Это история о человеческих взаимоотношениях, важном умении дружить и любить, о поиске смысла жизни и праве каждого выбирать свое счастье.
Ни сном ни духом не помышлял о судьбе литератора. Но в детстве однажды проиграл товарищу спор, элементарно не сумев написать четырех строчек в рифму. С тех пор, уже в споре с собой, он сочинял стихи, пьесы, романы. Бывало и легко, и трудно, и невыносимо. Но было – счастливо! Вот оно как получилось: проиграл спор, а выиграл Жизнь!
История Кира, похищенного еще младенцем смертельно оскорбленной женщиной и взращенного в непримиримой ненависти к собственным родителям, произросла из библейской истории о двух бедных самаритянках, которые с голоду сговорились съесть собственных младенцев. В общем, съели одного, а когда дошла очередь до второго, несчастная мать воспротивилась… (4 Книга Царств, гл. 5, 6). Географически действие романа разворачивается в Москве и, как говорится, далее везде, и довольно-таки своеобразно живописует о фатальном участии Кира в знаковых событиях XX столетия.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.