Последний альбом - [31]

— Нет, ну почему я должен каждый раз таскать воду сам? — услышал Саша, подходя к проему между двумя колоннами, завешенному ковролином и слабо освещенному изнутри лампой.

Обиженный голос Максима нельзя было спутать ни с чем другим.

— Парни, ну что опять за склока? — прислоняя к стене свою неизменную лопату и откидывая в сторону кусок ткани, заменявший дверь, громко спросил Саша.

Их комната, как ни странно, не сильно изменилась с тех времен, когда ее наполняли всегда готовые для репетиции комбики, гитары, барабанная установка и вокальная линия, давно уже разобранные и распиленные для хозяйственных нужд. Меньше всего изменилась так называемая зона отдыха, где стояли два больших дивана и стол, вокруг которого Саша так любил сидеть с друзьями, обсуждая какие­нибудь важные вопросы или просто болтая о чем угодно. Диваны и по сей день остались на своих местах. Еще две тахты, уже сделанные впоследствии из деревянных паллетов, найденных в цеху, с матрасами из стекловаты, плотно обернутой несколькими слоями прозрачной пленки, стояли у противоположной стены, полностью заклеенной флаерами, плакатами и рекламками. Эту своеобразную коллекцию ребята начали собирать, как только дела пошли в гору и их концертный график ощутимо уплотнился. На каждом плакате или флаере можно было прочитать названия клубов и городов, в которых всем им довелось выступать. Последний наклеенный стикер зазывал народ на выступление группы третьего июня в клубе «Матрица» в Нижнем Новгороде, ныне, скорее всего, так же, как и Москва, стертом с лица земли. По крайней мере, концерты и веселые молодежные вечеринки там уже не проводили, в этом Саша не сомневался.

Максим и Паша, сидя каждый на своей тахте, обиженно смотрели друг на друга. Ваня, поджав ноги, молча сидел на своей кровати в углу и, как обычно, копался в телефоне.

— Тебя, кстати, это тоже касается, — сказал Максим. — Договаривались, что все по очереди носят, а тут началось — Саша не может, устал, видите ли, Паша руку повредил, и что? Все на мне. А я, может, хочу чем­то своим заняться, а не могу, и все из­за вас. — Максим, кажется, бухтел уже не первую минуту и успел основательно распалиться в процессе разборки.

Саша вздохнул. Подобные разговоры возникали не в первый раз, их сценарий, в общем­то, был всегда одним и тем же, и все его давно знали, но ритуал ссоры предстояло пройти до конца. Более того, такие разборки существовали в группе всегда, они происходили и задолго до начала замкнутой жизни на базе. Сейчас лишь поменялись некоторые поводы для них, только и всего.

— Максим, — примирительно сказал Саша, снимая через голову толстовку. — Ну что ты так нервничаешь? Сейчас все решим. Ты извини, но у всех своя работа... Я в норе копаюсь целый день... И Паша тоже не может сейчас тебе помогать, сам понимаешь, почему... Придумаем что­нибудь, все равно.

— Нет, ну как же так, мы же договари­вались­то по­другому. Если все будут динамить, ничего хорошего из этого не выйдет, — не унимался Максим. Саша уже собрался успокоить Максима более весомыми аргументами, как внезапно Ваня оторвался от своего мобильного телефона и сказал:

— Парни, я написал новую песню.

Все сразу притихли. Саша замер, открыв рот и собираясь что­то ответить Максу, но тут же забыв, что именно. Ваня написал новую песню... Эта новость одновременно потрясла, удивила и обрадовала Сашу.

Бомльшую часть времени Ваня молчал. Когда стало окончательно понятно, что они замурованы в этом бетонном склепе и мира, в котором все жили раньше, больше не существует, он стал очень немногословен и ушел в себя. Утрата, навалившаяся на каждого из живущих на базе людей, была ужасна, но Ваня, как человек очень впечатлительный, видимо, пострадал больше всех. Он толком ничего не умел делать руками, все у него разваливалось и не ладилось, поэтому работу ему доверяли только для того, чтобы хоть чем­то занять, — например, просеивать и перебирать землю, которую Саша и его помощники приносили на Кириллову «ферму». Ваня мог задумчиво, медленно и безрезультатно копошиться в ней несколько часов подряд.

До катастрофы Ваня являлся лидером группы и автором всех песен. И каждый новый успех, каждая новая победа являлась для Вани стимулом к творчеству, к поискам оригинальных тем и свежих решений. Раньше, когда Иван показывал новую песню или делился какой­нибудь очередной своей идеей, Саша часто не понимал, как такое вообще можно было придумать. А сейчас, когда многоликий мир, из которого Иван черпал вдохновение, сгорел в огне и ему на смену пришли эти унылые казематы, а люди, жадно внимавшие его словам, благодарные слушатели тех сотен залов и площадок, на которых группе довелось побывать, превратились в пепел... Трудно даже представить, что творится теперь у Ивана в душе...

Погруженный в свои мысли, он односложно отвечал на вопросы, все попытки разговорить его были безуспешны. С некоторых пор Саша с ребятами старались его особо не трогать.

А недавно Ваня начал что­то писать маленькими карандашиками из «Икеи» на белых листах бумаги из практически полной пачки, найденной случайно. «Наверное, ведет дневник», — решил Саша, когда впервые застал его за этим занятием.