Последние ворота Тьмы - [64]

Спустя, казалось, уже целую вечность, ключи неожиданно нашлись — Бхута подхватил их и пулей вылетел в коридор, даже не взглянув на друга. Яваун подпрыгнул от треска, с которым лейтенант открыл перекосившуюся дверь — для этого ему пришлось двумя руками ухватиться за ручку и упереться ногой во вторую из створок; как он открыл замок, Яваун не заметил.

Лишь миновав проем он понял, что зарево пылает на западе, с этой стороны дома — на лестнице было светло, словно днем, но ветки деревьев закрывали обзор, к тому же, её единственное окно находилось на полэтажа ниже верхней площадки. Чувствуя, что всё это происходит в каком-то кошмарном сне, Яваун, вслед за другом, полез по ведущей на чердак лестнице.

Бхута отпер обитый жестью толстый люк и с заметным усилием откинул его. Они поднялись словно в просторную, сумрачную пещеру. Четверть крыши осела, нависая над рухнувшей частью здания, но, тем не менее, она осталась целой. Всего в нескольких шагах от них, из пустого окна, падал резкий поток желто-зеленого света. К нему вела широкая лестница из нескольких ступенек и они вместе поднялись по ней.

По пояс высунувшись из выбитого окна, юноша удивленно замер. Здесь, на уровне крыши, ветки тоже мешали обзору, но они уже не были такими густыми. Он увидел море одноэтажных деревянных домов, причудливо осевших и перекосившихся после землетрясения — от некоторых остались только железные крыши, венчавшие расползшиеся груды бревен. А в нескольких сотнях метров за ними…

ЭТО было сплошной стеной мутной, желто-зеленой светящейся мглы. Она начиналась от поверхности и поднималась в зенит — а также быстро двигалась к ним. Как-то вдруг он услышал заполняющий всё вокруг тяжелый, шипящий звук; он слышал его уже долго, но лишь сейчас этот всеобъемлющий шум пробился в его сознание — до этого он казался ему естественным, как воздух.

Это… свечение было плотным: оно сдвигало развалины деревянных домов, поднимало их на дыбы, опрокидывало и подминало под себя. Грохот, стук, треск накатывались, словно океанский прилив. Единственной реакцией юноши был животный ужас. Потом в голове у него словно выбило предохранитель: его сознание почти отключилось и он воспринимал происходящее какими-то обрывками.

Как-то вдруг он оказался на какой-то бесконечно длинной лестнице, по которой спускался, казалось, целую вечность. Потом был почти темный закуток между ведущими на улицу дверями. Здесь, слева, под лестницей, была ещё одна дверь, ведущая в подвал и Бхута пытался отпереть её. Руки у него тряслись так, что возня с замком отняла ещё минуту — тяжелая связка то и дело выскальзывала из них, падая на пальцы босых ног — каждый раз он подскакивал от боли и это могло бы показаться комичным, если бы при каждой неудаче сердце Явауна не пыталось выпрыгнуть из груди. Он даже не представлял, что может так бояться — уже не понимая чего, но так сильно, что почти не мог думать — сейчас его действиями управляли почти одни инстинкты.

Когда дверь, наконец, подалась, они нырнули в темноту и скатились вниз по длинной деревянной лестнице. Здесь была тесная каморка, запертая с двух сторон ещё двумя толстыми деревянными дверями. Миновав их, они попали в просторный холодный подвал и, дрожа, уселись у стены, отчаянно стараясь поверить, что всё это происходит во сне. Три толстых деревянных двери отделяли их от поверхности; все они были заперты — Бхута позаботился об этом — но и сам он не знал, имеет ли это значение.

Вдруг у юноши неожиданно сильно закружилась голова. В ушах резко зазвенело, он почувствовал себя очень легким; казалось, что какая-то сила тянет его вверх.

Над головой что-то страшно загрохотало, обваливаясь, песок и камешки дождем посыпались на волосы, всё вокруг заполнила едкая пыль, от которой они расчихались — и не сразу поняли, что в абсолютной темноте возник свет: желто-зеленое сияние сочилось в щели между рассевшимися железобетонными плитами. Его слабый отблеск упал на лицо Бхуты — и в этом неестественном свете Яваун вновь увидел, что глаза у друга совершенно дикие.

Они съежились, не в силах пошевелиться. Свечение извивавшимися струями ползло по потолку, скапливаясь под ним, словно дым. Сверху слышался тяжелый, равномерный гул, похожий на гул влекущего камни потока. Он быстро усиливался и в подвале становилось всё светлее. Волосы у Явауна поднялись, он каждой клеточкой тела ощущал, что через развалины дома перекатывается что-то огромное. У него заныли зубы, в ушах звенело всё сильнее; не оставалось никаких сомнений, что при первом же прикосновении этой светящейся дряни он умрет.

Вдруг Бхута больно ткнул его в бок и протянул руку; проследив за ней взглядом, юноша увидел в бетонном полу квадратный стальной люк. Он вел, скорее всего, в сточный коллектор, но выбирать не приходилось: на четвереньках (мускулы ног свело так, что не удавалось подняться) они поползли к нему. Над их головами грохотали жернова и с потолка всё гуще сыпались камешки; но они, к его удивлению, не падали вниз, а застревали в зыбком слое свечения и плавали в нем, словно в воде.

Люк оказался очень тяжелым — но, к их радости, вел в квадратный бетонный колодец с ржавой лестницей, впрочем, совершенно темный. В первые мгновения Яваун не поверил своим глазам — неожиданно найденный путь к спасению представлялся ему галлюцинацией — но, ни на миг не задумываясь над этим, он нырнул в затхлый лаз, сырой, душный и тесный. Тут было трудно дышать, но, когда Бхута опустил крышку, звон в ушах и остальное хотя бы отчасти отпустили его. О своем положении он старался не думать: он чувствовал себя, словно в аду, ни секунды не сомневаясь, что очень скоро они упрутся в тупик, где это ирреальное свечение непременно настигнет их. Слыша над собой шорох и частое дыхание Бхуты он бессознательно старался спускаться быстрее.