Последние ворота Тьмы - [51]

Последний час до отбоя был свободным. Они — теоретически, — могли в это время делать всё, что хотели, например, болтать с приятелями, бродить по бункеру или сидеть в библиотеке, которая оказалась неожиданно большой. Лэйми предпочитал именно это и даже порой прихватывал книги в спальню, чтобы почитать перед сном. Культура Одинокого Города была интересной, хотя и слишком склонной к коллективизму. Лэйми не очень нравилось жить по строгому распорядку дня, спать в общих комнатах и питаться в столовых, — даже в обмен на прекрасную еду и возможность получить практически любые вещи, если Управляющие сочтут их необходимыми ему. Вот только всё это было куда лучше смерти и он почти не думал о будущем. Его основной заботой было запомнить заданное. Постепенно он начал понимать, что такой ритм жизни был благодеянием — он превосходно избавлял от скуки и неприятных мыслей. Здесь не было ни праздников, ни выходных и лишенное заметных вех время шло очень быстро. Каждый новый день походил на предыдущий. Ни о чем не надо было заботиться, — весь ход жизни был установлен свыше, раз и навсегда. Здесь не было никаких новостей с поверхности — потому, что не было никакой связи с ней — но кое-какие слухи до Лэйми доходили.

Их машина оказалась последней, достигшей Подгорода. Вскоре после их прибытия огромная орда Переродившихся штурмом взяла завод над ними и бункер перевели на автономный режим: въездной туннель был перекрыт и почти доверху затоплен, чтобы создать видимость разрушения. Воздух теперь прогонялся через холодильники, — они вымораживали углекислый газ, — но кислорода стало заметно меньше и при физической нагрузке Лэйми начинал задыхаться. Было и ещё несколько неприятных моментов, как, например, постоянная сырость.

Встречаться с единственной его отрадой — Лэйит, — тоже было непросто. Она теперь работала в больнице, а отряды юношей и девушек практически не общались друг с другом. Во время свободного часа он мог поболтать с ней, но здесь оказалось слишком мало мест, где они могли побыть наедине. Заниматься любовью стоя, в темном закутке за распределительным щитом ему не очень нравилось, к тому же, в самый интересный момент он чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. С Охэйо он тоже почти не виделся — того перевели в инженерную группу, которая следила за реактором. Никто не интересовался их знаниями.

Лишь изредка ему удавалось побыть с подругой хотя бы час или два: если они могли встать задолго до общего подъема. Эти встречи доставляли ему массу удовольствия. Незаметно улизнуть из спальни было нетрудно — население Подгорода оказалось куда меньше намеченных при его строительстве двух или трех тысяч. Многие комнаты были наполовину пусты и ночью жизнь здесь почти замирала. Охранники каждый час устраивали обходы, но в промежутках между ними по бункеру можно было бродить вполне свободно. Вообще-то, общества Лэйит, Наури и Явауна было для него вполне достаточно и его отношения с жителями Подгорода оставались, можно сказать, никакими — он жил вместе с ними, но они казались ему слишком стертыми для общения или дружбы. Да она была ему и не к чему. Охэйо, похоже, был прав: человек может разделить свои симпатии — искренние, разумеется — между весьма небольшим числом объектов.

Порой Лэйми вспоминал о своей жизни в Хониаре, но уже без тоски — ощущение безопасности, защищенности в Подгороде было таким же сильным, как и там. Ему не хватало только Вторичного Мира — наяву и во снах.

2.

В этот раз он встречался с Лэйит в душевой, пустующей ночью — только чтобы заняться любовью, так как говорить они могли и вечером. Они поцеловались, потом быстро сбросили несложную одежду. Лэйит сразу перешла к делу — ловко оседлала его, упруго заёрзала своей круглой попкой, сунув пальцы босых ног под его зад — в бедном кислородом воздухе Подгорода девушки были более выносливы. Дыхание Лэйми вскоре участилось, стало судорожным. Забавляясь с её затвердевшими, словно камешки, сосками, он перекатился и подмял подругу. Вскрикнув от удовольствия, Лэйит обвила ногами его стан, потом они перекатились ещё раз. Блаженствуя, Лэйми отвернул голову, прижался ухом к гладкой, прохладной плитке пола…

И уловил какой-то шум, очень слабый и неравномерный. Трудно было, однако, его не узнать.

Шум волн.

В своем неотвратимом наступлении на сушу море добралось и сюда.

3.

Сказать Лэйит он смог лишь когда они замерли, часто дыша. Девушка приникла к полу, потом поднялась, одеваясь. Лицо её было хмурым.

— Я пойду к брату, ты — к Охэйо, — сказала она. — Встретимся в его комнате.

Они направились в разные стороны. Лэйми — в секцию коридора, отведенную для техперсонала. Здесь белые филенчатые двери вели в короткие боковые тупики — в каждый выходило по четыре маленьких комнатки. Они не запирались и он без стука вошел к Охэйо, без всяких церемоний ткнув его в бок. Аннит сел, мгновенно проснувшись. Спутанные во сне волосы падали ему на глаза и он, мотнув головой, отбросил их назад.

— Лэйми? Что случилось?

— Послушай… Прижмись ухом к стене.

С минуту Охэйо слушал. Глаза его были закрыты. Потом его лицо вытянулось.