Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа - [21]

(Ин. 11, 49–50).

Евангелист, пересказывая последние слова Каиафы, замечает, что они изречены им не от себя, а по некоему вдохновению и что в них, без нарушения мысли первосвященника, можно видеть разительное предсказание о спасительной для всего рода человеческого цели смерти Христовой, ибо, продолжает евангелист, Иисусу действительно, по предопределению свыше, надлежало умереть не только за народ (иудейский), но и чтобы рассеянных чад Божьих (язычников, уже предназначенных к чадству Божьему) собрать воедино.

И такое прорицание вышло из уст первейшего врага Иисусова, Его убийцы!.. Вышло потому, как замечает святой Иоанн, что Каиафа был на то время первосвященником; а кому приличнее произнести суд о цене жертвы, как не первосвященнику? — «Каиафа, — по глубокому выражению одного пастыря Церкви, — прозвучал в этом случае, как колокол, в который на тот день надлежало благовестить». Луч как бы высшего озарения отразился на мгновение в мрачной душе саддукея, как луч солнца отражается в мутной и зловонной воде, не теряя своей чистоты и силы.

Изречением Каиафы окончились прения синедриона, и голос врагов Иисусовых взял решительный перевес. Льстецы Каиафы, которыми был наполнен синедрион, даже не нарушая приличия, могли объявить мнение его как бы приговором самых небес, потому что между предметами тогдашней народной веры было и то, что Бог открывает иногда волю Свою через великого первосвященника. Искусный оборот, придуманный Каиафой, казалось, должен был без оскорбления заставить молчать самых друзей Иисуса, если только они не хотели защищать Его явно, как друзья: с ними не спорили уже о Его невинности; требовали только пожертвование этим невинным человеком для блага общественного по той одной причине, что Он имел несчастье явиться на свет, так сказать, не вовремя и не у места (Ин. 11, 53). Определено немедленно объявить от лица синедриона, чтобы всякий житель Иерусалима, коль скоро узнает о пребывании где-либо Иисуса, немедленно объявлял о том своему ближайшему начальству (Ин. 11, 57), которое должно взять Его и представить синедриону.

Совещание синедриона с его кровавым определением не могло не сделаться вскоре известным Господу, хотя бы Он и не восхотел в этом случае пользоваться силой Своего Божественного всеведения, потому что между совещателями, как мы видели, находились давние, хотя тайные, ученики Его и последователи. Весть эта не содержала в себе ничего нового для Того, Кто видел все, и ничего печального и ужасного для Того, Кто с тем, как мы видели, и шел теперь в Иерусалим, чтобы принести Себя в жертву для спасения мира. Иисус Христос неоднократно свидетельствовал, что Он пламенно ожидает того великого часа, когда Ему, вознесенному на крест, можно будет сказать: «Совершишася!» Но благо учеников Его и последователей, благо веры, Им проповедуемой, благо всего рода человеческого требовало, чтобы Он уклонился теперь на время от преследований. Семя, долженствующее пасть на землю (Ин. 12, 24) (земнаяжизнь Богочеловека), было столь драгоценно и Божественно, что для падения его на землю надлежало избрать время самое приличное, место самое удобное, чего теперь, очевидно, недоставало. Ибо злоба врагов Его, вероятно, уготовляла Ему смерть тайную. И, может быть, предназначала Ему теперь пасть от руки какого-либо наемного зилота. Такая смерть вместо того, чтобы стать торжественным свидетельством истины, всемирной Жертвой, принесенной для спасения рода человеческого перед лицом неба и земли, потеряла бы свой величественный, всемирный, Божественный характер. И вот причины, — каждый чувствует их важность, — почему Иисус Христос, как замечает св. Иоанн, со времени воскрешения Лазаря не хождаше к тому между иудеями яве (Ин. 11, 54; Злат. Бесед. на Ин. 65).

Чтобы быть до времени в большей безопасности, Иисус Христос удалился из самой Вифании, несмотря на приверженность к Нему ее жителей. Место это находилось слишком близко к Иерусалиму. Можно было ожидать, что с распространением слуха о воскрешении Лазаря любопытство привлечет сюда толпы народа, а вслед за ними подозрения и происки фарисеев. Между тем, Он не хотел Своим пребыванием подвергать жителей Вифании неприятностям от синедриона.

Убежищем, на сей раз избранным, был городок Ефраим, лежавший в стороне между Вифанией и Иерихоном, возле дикой и страшной от разбоев пустыни Карантанской. В этой пустыне, как повествует предание, Господь приготовлялся сорокадневным постом к великому служению Своему. В тех же местах восхотел провести и последние дни, в приготовлении к Своей смерти. Здесь Он и ученики Его находились в совершенной безопасности, потому что местопребывание Его, вероятно, было известно только Его ученикам и небольшому числу друзей Вифанских.

Как отрадно еще раз, хоть на краткое время, видеть Божественного Учителя истины в таком месте, где Он, не стесняемый стечением народа, не возмущаясь кознями врагов, мог спокойно провести несколько дней в тишине и мире! Для Него всегда приятны были часы уединения и безмолвия (Лк. 4, 42. 5, 16), обыкновенно посвящаемые Им молитвенному собеседованию с Отцом или дружескому наставлению Своим ученикам. Теперь, с приближением страданий и смерти, такое уединение и безмолвие были еще нужнее и приятнее. Величественная суровость местоположения, вид безмолвной природы (Иисус Христос всегда любил обращать на нее внимание) совершенно согласовались с предметами, которыми занята была душа Иисусова. Если ученики Его предчувствовали важность наступающих событий, то и для них дни, проведенные в Ефраиме, были днями размышления, молитв и тайных великих ожиданий.