Последние дни Нового Парижа - [18]

Изысканный труп прыгает. В момент его прыжка все на этой парижской улице чувствуют себя так, словно очутились на лестничной площадке полуэтажа, где ступеньки пестрят, как змеиная шкура.

Мир резко поворачивается…

…и Тибо, Сэм и изысканный труп оказываются гораздо дальше от нацистов, чем были до этого. Наступает растерянная тишина.

Веревка все еще удерживает манифа, она тянется к механизму в безбортовом кузове внедорожника, который теперь далеко. Шкив начинает вращаться со скрипом, и трос натягивается, пытаясь подтащить изысканный труп к машине.

Маниф сопротивляется, как шаловливый жеребец. Устремляет на офицеров Рейха внимательный взгляд древних глаз. Надувает щеки и подает сигналы конечностями, хрипит себе в бороду и впивается в мостовую выступами своего машинного тела.

Прорыв, полный белизны. Грани реальности ломаются. Нацисты, оказавшиеся на неправильной стороне, теряют равновесие, и куски разломанного автомобиля падают в эту бумажную бездну.

Изысканный труп кивает, и нацисты валятся, катятся, ускользают в пропасть, словно их кто-то толкает.

Сэм бежит прочь от разрыва в ткани мира и от солдат. Тибо колеблется, внутри у него все сжимается, и все же он подходит к изысканному трупу. Осторожно касается его кончиком дубинки из кнута.

От прикосновения раздается гулкий звук, как будто он стукнул не по телу, а по полой печи. Маниф медленно поворачивается и смотрит на партизана сверху вниз глазами старика. Тибо отходит. Существо, ступая пугливо, движется следом за ним.

– Скорее! – кричит Сэм. Из-за затягивающейся дыры открывают огонь нацисты, и Тибо расправляет пижаму, превращая ее в щит, в подобие бронированного паруса, а потом бежит, и изысканный труп не отстает от него.

– Ты почувствовала, чем пахнет выхлоп этого внедорожника?

– Кровавый дым, – говорит Сэм. – Этот автомобиль больше не работает на бензине. Видимо, они его переоборудовали с помощью демонов.

– Они пытались поймать это существо, – говорит Тибо. – Как волко-столики. Они пытаются контролировать манифов! И у них почти получилось.

– Нет, с этим ничего не вышло, – возражает Сэм и с тревогой бросает взгляд назад. – Да и шансов не было.

Изысканный труп шествует позади.

Тибо размотал кнут погонщика волко-столиков и привязал к одному из металлических выступов – все-таки это не стоило называть «конечностью» – на теле манифа. Это не поводок – он не натянут, и Тибо даже не думает за него дергать, – но один конец в руке у партизана, и маниф не возражает, так что Тибо ведет за собой оживший сюрреалистический образ, как будто держа его за руку.

Наступает утро, и они оказываются посреди части города, превратившейся в пепельную равнину. На щебне тут и там стоит множество птичьих клеток. Одни пусты, в других сидят молчаливые бдительные птицы. Сломанная ширма; повсюду валяются кукольные головы, покрытые трещинами, словно раковины; похожее на маленькую девочку существо в белом платье стоит недвижно, обратив в их сторону дыру на месте лица. Они держатся от нее подальше, стараются даже не смотреть. Далеко впереди младенческое лицо размером с комнату высовывается из-под земли, словно спина кита, и глядит в небо. Оно тихонько хнычет. Сэм фотографирует.

Позади ящиков с законсервированными бабочками они видят занавески, свисающие с деревьев. Слышат призрачные орудия. Это место – стрельбище, полное нематериальных пуль.

– Это пейзаж Тойен, – говорит Сэм.

– Я знаю, что это такое, – огрызается Тибо. – Я же из «Руки с пером».

Изысканный труп пробирается сквозь пыль. Сэм смотрит на него с тем же выражением, что и прошлой ночью, когда она наконец остановилась под не до конца расплывшимся балконом, повернулась и уставилась на манифа.

Зрелище вынудило ее попятиться, и изысканный труп тоже попятился, топнул ногой. Встревоженный Тибо сосредоточился на том, чтобы его успокоить. К удивлению партизана, существо подчинилось ему.

– Я им не нравлюсь, – сказала Сэм.

– Манифам? Не думаю, что у них есть о тебе какое-то мнение.

Но когда Тибо в конце концов убедил ее взять веревку, изысканный труп оскалил зубы, и Сэм ее отпустила.

– Он как будто видит союзника именно в тебе, – сказала она.

Теперь Тибо снова напрягает интуицию. Из трубы паровоза в бороде манифа выходят облака дыма. Существо следует за ним, как будто что-то знает.

Стая птиц в небе превращается в одну огромную птицу, потом – в танцующую фигуру и, наконец, рассеивается. Сэм и это фотографирует.

– Я собирался уйти отсюда, – внезапно сообщает ей Тибо.

– И тут я тебя нашла, – говорит Сэм и замирает в ожидании.

– Некоторое время назад я встретил женщину, которая ехала верхом на манифе, – снова начинает Тибо.

– Вело, – говорит Сэм. – Я кое-что об этом слышала…

– Слышала? – Тибо ощущает карту в кармане. – Ну а я был там, когда пассажирка умерла. И когда я проверил ее вещи… Мне кажется, она была шпионкой. Как твой друг с шоколадом.

– Естественно.

– Британской. Из УСО[20]. – Тибо приподнимает свой конец поводка. – Она тоже управляла манифом при помощи кожаных ремней. Или пыталась. Мы не удержали существо, а надо было. При ней нашлась карта. С нарисованными звездочками и пометками.