Последние дни Людовика XVI - [2]
В своем роковом конце Людовик XVI был твердо убежден, о чем свидетельствует его завещание, составленное 25 декабря. «Ревомеждую моих детей», говорится в этом завещании, моей жене, в нежной материнской любви которой я не сомневался никогда; рекомендую ей воспитать их хорошими христианами и честными людьми, которые считали бы высокое положение в этом мире – если им суждено занимать его – опасным благом и обращали бы свой взор на единственно верную и прочную славу вечности… Моим детям рекомендую после того, чем они обязаны перед Богом, который должен быть для них на первом плане, всегда жить в согласии, повиноваться своей матери и считать их тетку второй матерью в благодарность за все труды и заботы, какие она имела ради них, и из любви во мне… Сыну моему, если он должен иметь несчастье быть королем, рекомендую помнить, что он вполне повинен в счастье своих сограждан, что он обязан забыть всякую ненависть и всякую злобу и именно все, что связано с страданиями и горем, какие я испытал; что он может сделать народ счастливым только тогда, когда управляет по законам, но в тоже время он должен помнить, что король может внушить уважение в себе и делать добро только тогда, когда он обладает необходимым авторитетом, и что в противном случае, связанный в своих действиях и не будучи в состоянии внушать уважение, он бывает более вреден, нежели полезен.
Общественное мнение, казалось, все еще было на стороне несчастного короля. Это обнаружилось особенно заметно на спектаклях «Théâtre franèais» и «Vaudeville». В первом давали пьесу «Друг закона». Все намеки в ней на процесс встречались одобрением и рукоплесканиями. В театре «Vaudeville» одно из действующих лиц в пьесе «Целомудренная Сусанна» сказало двум старцам: «как вы можете быть одновременно обвинителями и судьями?» И эта фраза, по требованию зрителей, была повторена много раз. Но всем, кто зорко следил за ходом вещей, скоро пришлось убедиться, что для короля более не было спасения. Гибель его приближалась неудержимо.
26 декабря Людовик XVI с своими защитниками вторично предстал пред Конвентом. Десез сказал свою мастерскую речь, после которой короля опять отвели в Таниль и с тех пор он уже не появлялся больше перед своими судьями. Он ни минуты не ошибался насчет предстоявшей ему судьбы. В день нового года (1793 г.), глубоко огорченный тем, что лишен возможности лично выразить свои пожелания дорогим ему существам, он сказал: «какой ужасный день!» Один из надзиравших за ним чиновников этим был так тронут, что заметил Клери: «теперь, когда допрос окончился, можно без затруднения получить позволение видеться с семьей; надо только обратиться за этим к Конвенту». «Через несколько дней», – ответил король, когда Клери передал ему это замечание, – «в таком утешении мне не откажут, надо подождать». На сколько слаб и нерешителен был Людовик XVI во все время своего правления, настолько же героически переносил он свою печальную участь. В заточении он также сохранял свое спокойствие, как и перед кровожадными, грубыми и озверевшими врагами своими. Даже безбожные поборники произвола и самоуправства поражались его покорностью воле Божьей.
В Конвенте, однако, все еще слушались разные юридические разглагольствования, в списке стояло еще 50 ораторов. Прения по процессу Людовика XVI затянулись до 7 января. Судьи, очевидно, потеряли терпение, ибо вдруг прервали прения и назначили на 14 января постановку вопросов и голосование: «виновен ли Людовик Капет в заговоре против свободы нации и в нанесении вреда общему благу государства? Нуждается ли наш приговор, какой бы он ни был, в одобрении нации? Если Людовик виновен, то какому наказанию подлежит он?»
Что касается виновности, то на этот счет у «патриотов» не было никаких сомнений. Конвент высказался в таком смысле единогласно. Только 28 членов воздержались от подачи голоса. И второй вопрос не трудно было разрешить этим господам. Ведь апелляция к народу была бы равносильна воззванию к междоусобной войне. Большинством двух голосов решили не обращаться к нации. На другой день был поставлен вопрос о наказании. Все народные представители находились на своих местах. Их было 749. Только 20 отсутствовали по разным поручениям и 8 оказались больными. Весь день прошел в горячих спорах. Наконец, в 8 часов вечера началось третье голосование – поименное. Нерешительные и решительные сторонники, враги королевства, враги анархии – все должны были дать свой ответ. Очевидцы описывают это голосование, как одну из достопамятнейших сцен времен революции. Встает депутат за депутатом, жужжание стихает, пока он говорит или о смерти, о ссылке или заточении до заключения мира. Чаши весов колеблются, еще никто не может сказать, какая перетянет. Герцог Орлеанский, Филипп Egalité, близкий родственник короля, подает голос за смерть. Даже «патриоты» качают головами от удивления, и гул ужаса пробегает по зале. В ночь больной Дюшатель, закутанный в одеяло, в зало вносится в кресле. Он подает голос за помилование. Наконец, президент, сам глубоко растроганный, должен возвестить, что кара Людовику XVI – смерть! Трое защитников вносят апелляцию к народу, но их не слушают. Теперь спорят только о том, следует ли назначить отсрочку казни. Спорят об этом целый день и целую ночь. Наконец, в 4 часа утра объявляется: «безотлагательно, смерть в 24 часа! Министр юстиции Гара уполномочивается отправиться в Таниль, а секретарь совета прочтет королю следующие решения Конвента: 1) Национальное собрание объявляет Людовика Капета, последнего короля французов, виновным в заговоре против свободы нации и в нарушении общественной безопасности государства; 2) оно постановляет смертную казнь Людовику Капету; 3) оно отвергает апелляции поверенных Капета и воспрещает каждому из них давать им какой-либо ход». При чтении этих резолюций лицо короля нисколько не изменилось. Только, когда произнесено было слово «заговор», невольной улыбкой подернулись его губы.
«В Париже на днях достался большой успех на долю новой книги, касающейся русской истории. Книга эта называется «Le Roman d'une impératrice. Catherine II de Russie». Автор её – K. Валишевский (Waliszewski). Это большой том в 600 страниц, составленный на основании неизданных архивных документов, мемуаров, переписки великой русской императрицы и массы печатного материала, причем обширная литература предмета, русская и заграничная, известна автору в её мельчайших подробностях. С эрудицией автора счастливо сочеталось его писательское дарование, уменье рассказывать живо и занимательно…».
«„Вслед за Ренаном Тэн!“ Такое сопоставление двух имен в некрологах французской печати, посвященных памяти недавно скончавшегося Тэна, ясно показывает, что он не уступает знаменитому Ренану в значении, как блестящий писатель Франции, как художник слова, как ученый исследователь и мыслитель. Разница между ними та, что Ренан считался выразителем идеальной и спиритуалистической стороны французского ума XIX века, а Тэн с не меньшей оригинальностью и блеском – выразителем его материалистической и скептической стороны…».
«Некогда Бокль в своей «Истории цивилизации Англии» утверждал, что человечество не сделало никаких успехов в деле нравственности. Многие панегиристы «доброго старого времени» идут еще дальше, говоря, что люди этого fin de siècle совершенно безнравственное, извращенное поколение, которое гоняется только за наслаждением и наживой. Нет надобности расследовать, существовал ли когда-нибудь золотой век с совершенно невинными и добродетельными людьми, а также и то, действительно ли век Платона или какой-нибудь другой из прошлых веков был честнее и нравственнее, чем наше время…».
«Литература о Наполеоне и Наполеонидах так обширна, что ею можно наполнить целые библиотеки, и странное дело – ни одной книги не посвящалось до сих пор madame Леиции, т. е. матери Наполеона I. бесчисленные биографы её великого сына занимаются и ею, но это делается только мимоходом. Итальянский поэт Кардуччи сравнивал ее с Ниобеей, французский писатель Стендаль (Бейль) – с Корнелией, Порцией и гордыми патрицианками…».
«Деньги в наше время – сила огромная. Биржевая игра, финансовые компании, акции и облигации, спекуляция во всевозможных формах, быстрые обогащения и не менее быстрые крахи, какие влечет за собой эта спекуляция, все это внедряется в современную жизнь. Спекуляторы оказывают большое влияние на судьбы общества, на нравы и политику. Но это всемогущество денег вовсе не новость, как ничто не ново под луной. Оно существовало в древнем Риме, где две тысячи лет назад процветали многочисленные финансовые общества, которые регулярно эксплуатировали народы и провинции в пользу своих акционеров…».
«В разговоре в обществе удивлялись огромному богатству князя Талейрана.Один из присутствовавших сказал:– В этом нет ничего удивительного: он сделал торговый оборот: продал всех, кто его купил!…».
Герой книги — выдающийся полярник Руал Амундсен. Он единственный побывал на обоих полюсах Земли и совершил кругосветное плавание в водах Ледовитого океана. Прошел Северным морским путем вдоль берегов Евразии и первым одолел Северо-Западный проход у побережья Северной Америки. Блестящий организатор, на пути к Южному полюсу безошибочно выбрал собачьи упряжки и уложился в сжатые сроки, пока трудности не ослабили участников похода. Фигура исторического масштаба, опыт которого используют полярники до сего дня.Однако на вершине жизни, достигнув поставленных целей, герой ощутил непонимание и испытал одиночество.
Сегодня — 22 февраля 2012 года — американскому сенатору Эдварду Кеннеди исполнилось бы 80 лет. В честь этой даты я решила все же вывесить общий файл моего труда о Кеннеди. Этот вариант более полный, чем тот, что был опубликован в журнале «Кириллица». Ну, а фотографии можно посмотреть в разделе «Клан Кеннеди», где документальный роман был вывешен по главам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он больше чем писатель. Латиноамериканский пророк. Например, когда в Венесуэле (даже не в родной Колумбии!) разрабатывался проект новой конституции, то в результате жаркой, чудом обошедшейся без применения огнестрельного оружия дискуссии в Национальном собрании было решено обратиться к «великому Гарсия Маркесу». Габриель Гарсия Маркес — человек будущего. И эта книга о жизни, творчестве и любви человека, которого Салман Рушди, прославившийся экзерсисами на темы Корана, называет в своих статьях не иначе как «Магический Маркес».
Это не полностью журнал, а статья из него. С иллюстрациями. Взято с http://7dn.ru/article/karavan и адаптировано для прочтения на е-ридере. .
Владимир Дмитриевич Набоков, ученый юрист, известный политический деятель, член партии Ка-Де, член Первой Государственной Думы, род. 1870 г. в Царском Селе, убит в Берлине, в 1922 г., защищая П. Н. Милюкова от двух черносотенцев, покушавшихся на его жизнь.В июле 1906 г., в нарушение государственной конституции, указом правительства была распущена Первая Гос. Дума. Набоков был в числе двухсот депутатов, которые собрались в Финляндии и оттуда обратились к населению с призывом выразить свой протест отказом от уплаты налогов, отбывания воинской повинности и т. п.