Последние атаки - [29]

— А ведь мы и сами по радио могли возвратить с маршрута истребителей. Слышимость была очень хорошая. Но…

Василяка в раздумье забарабанил пальцами по столу и подтвердил:

— Да, могли бы…

«Могли бы, но… Значит, и командование полка не решилось прервать этот полет. Всегда есть надежда на то, что все-таки возможен, — подумал Петр, — но… Иван Павлюченко тоже долго колебался, прежде чем сказать нет. И я собирался возвратиться, но…»

Что значит это «но»? Очевидно, оно имеет больше сил, чем холодная логика. Борьба с фашистами для авиаторов стала потребностью. Поэтому нередко в небе, когда советчик тебе твоя совесть, чувством опасности пренебрегали. Так получилось и на этот раз.

Василяка посмотрел в маленькое окно землянки, за которым уже синели сумерки, спросил:

— Нигде не обедал?

— Нет, — пожал плечами Воронин. — Не до обеда было.

— Я тоже. — Он показал на дверь. — Пойдем подкрепимся.

В комнате отдыха, служившей и аэродромной столовой, было темно. Воронин зажег трофейную плошку со стеарином. Стол был накрыт на шесть человек, летавших на задание, и командира полка. В углу на нарах кто-то спал.

Василяка перехватил взгляд капитана:

— Это Иван Андреевич, — усаживаясь на скамейку, шепотом, чтобы пе разбудить Хохлова, пояснил он. — Ребята ушли в барак, а он остался отдохнуть. И даже не стал обедать. Парень с избытком хватил лиха. Наверное, с час виражил над оврагом. Сел — и ни слова: язык отнялся. Бледный, глаза красные, остекленевшие. И молчит. Ребята теребят его, а он словно окаменел. И только медицинская сестра вывела его из шока, сделала укол.

Есть Воронину не хотелось, и он подошел к Хохлову. Тот лежал на спине, подложив руку под голову. Капитан снял с себя шлемофон и, пригладив волосы рукой, сел около Ивана.

Глядя па друга, и Петру вдруг нестерпимо захотелось спать. Он прилег с Иваном и заснул как убитый.

Разбудили их на другой день. Нужно было снова идти на Броды. В группу также были включены Лазарев и Коваленко. Вчера они приземлились, как и Воронин, недалеко от фронта, а ночью приехали на аэродром. Нашелся и Марков. Имея достаточные навыки полетов по приборам вслепую, он пробил облака, ушел далеко на восток и там, «отыскав» хорошую погоду, благополучно сел,

В предгорьях Карпат на переправах через Прут и Днестр на армии 1-го Украинского фронта обрушились мощные удары фашистской авиации, которая имела стационарные аэродромы. У пашей авиации там их не было, а полевые раскисли. 728-му полку приказали немедленно перебазироваться под старинный маленький городок Требовлю, где на крутом берегу реки Серет имелась сухая площадка. От нее до Прикарпатья не менее полутора сот километров. Обычным истребителям лететь туда невозможно, для дальних же — самый раз.

— Лети четверкой, — приказал Воронину командир полка. — Ты там уже бывал. Прикрой переправы через Днестр и Прут. Оттуда сядешь на новом аэродроме Зубово, — и Василяка на карте показал его.

— Какие переправы прикрывать и где? — уточнил комэск.

— Свяжешься с танкистами. Они скажут. Каналы связи и позывные объявит начальник связи полка.

Капитан Воронин направляется к собравшимся летчикам, обдумывает, кого взять с собой. Марков стал уже хорошим бойцом, но сейчас предстоит очень длительный полет, район прикрытия необычно большой, воздушная обстановка малознакомая. Здесь нужен Лазарев. Но когда же Маркову познавать все тонкости широкомасштабного боя? Чтобы научиться воевать, есть одно необходимое условие — нужно воевать.

Увидев комэска, Марков идет навстречу. В глазах нетерпение: по сосредоточенному виду понял, что получено боевое задание.

— На Черновицы?..

Марков, видимо, не ожидал отказа, побледнел и, не скрывая недовольства, посетовал:

— Выходит, я заместитель лишь на бумаге?

Сказать Маркову, что на него в бою, как на Лазарева, еще пока положиться нельзя, Воронин не решился. А что, если он действительно недооценивает Маркова?

— Обиделся? — спросил лишь мягко, по-дружески.

— Как тут не обидеться, — откровенно признается он.

— Не спеши, а то споткнешься.

— В подпорках не нуждаюсь. — Виталий сам смутился своей уверенности, поправился: — А споткнусь, так встану.

— А если не хватит опыта?

— Волков бояться — в лес не ходить. Я и так два с половиной года в тылу томился, а здесь надо воевать, Петр Васильевич.

— Ладно, перестань хныкать! Кто поведет остальных летчиков эскадрильи в Зубово? Или не уверен, что найдешь новый аэродром? — Воронин решил нажать на самолюбие Маркова, и это подействовало.

— Ну как же! Я старый штурман.

Подошедший к ним Лазарев, очевидно, вспомнив свой тернистый боевой путь, тяжело вздохнул:

— Везет тебе, Виталий. С нами так не нянчились, сразу из огня да в полымя бросали.

…Подлетая к Черновицам, Воронин еще издалека заметил, что западнее города «прогуливается» пара «мессершмиттов». Значит, мы пришли вовремя. Вражеские истребители — предвестники бомбардировщиков. С нападением наши не спешат: «юнкерсы» должны быть на подходе.

Как ни всматриваются в синеву — наши летчики ничего подозрительного не замечают. Внизу через Прут наведены две переправы. К ним с севера по открытым полям тянутся колонны людей, машин, артиллерии. Войска как на ладони. Именно здесь группа Воронина и должна патрулировать. И дальше, до Коломыи. Это от Черновиц и на запад километров шестьдесят. Далеко. Да и ориентироваться трудно: противника можно было ожидать с любой стороны. Он может прийти и с юга, из-за Карпат, и с запада — со стороны Станислава и Львова. Где же лучше подобрать зону для патрулирования?