Последнее время - [11]

Их ночь волшебная сменилась скукой дня,

И ничегошеньки, о Господи, не вышло

Из них, презрительно глядевших на меня.

Се участь всякого поклонника распада,

Кто верит сумраку, кому противен свет,

Кому ни прочности, ни ясности не надо,—

И что, ты рад, скажи? Ты рад, скажи? О нет,

Да нет же, Господи! Хотя с какою злобой

На них я пялился, подспудно к ним влеком,—

И то, в чем виделся когда-то путь особый,

Сегодня кончилось банальным тупиком!

Ну что же, радуйся! Ты прав с твоею честной,

Серьезной службою, — со всем, на чем стоял.

А все же верилось, что некий неизвестный

Им выход виделся, какой-то смысл сиял!

Ан нету выхода. Ни в той судьбе, ни в этой.

Накрылась истина, в провал уводит нить.

Грешно завидовать бездомной и отпетой

Их доле сумрачной, грешней над ней трунить.

Где эти мальчики, где девочки? Ни рядом,

Ни в отдалении. А все же и сейчас

Они, мне кажется, меня буравят взглядом,

Теперь с надеждою: хоть ты скажи за нас!

С них спроса нет уже. В холодном мире новом

Царит безвременье, молчит осенний свет,

А ты, измученный, лицом к лицу со словом

Один останешься за всех держать ответ.

1995 год

«На теневой узор в июне на рассвете…»

На теневой узор в июне на рассвете,

На озаренный двор, где женщины и дети,

На облачную сеть, на лиственную прыть

Лишь те могли смотреть, кому давали жить.

Лишь те, кому Господь отмерил меньшей мерой

Страстей, терзавших плоть, котлов с кипящей серой,

Ночевок под мостом, пробежек под огнем —

Могли писать о том и обо всем ином.

Кто пальцем задевал струну, хотя б воловью,

Кто в жизни срифмовал хотя бы кровь с любовью,

Кто смог хоть миг украсть — еще не до конца,

Того прижала пясть верховного Творца.

Да что уж там слова! Признаемся в итоге:

Всем равные права на жизнь вручили боги,

Но тысячей помех снабдили, добряки.

Мы те и дети тех, кто выжил вопреки.

Не лучшие, о нет! Прочнейшие, точнее.

Изгибчатый скелет, уступчивая шея —

Иль каменный топор, окованный в металл,

Где пламенный мотор когда-то рокотал.

Среди земных щедрот, в войне дворцов и хижин,

Мы избранный народ — народ, который выжил.

Один из десяти удержится в игре,

И нам ли речь вести о счастье и добре!

Те, у кого до лир не доходили руки,

Извлечь из них могли божественные звуки,

Но так как их давно списали в прах и хлам,

Отчизне суждено прислушиваться к нам.

А лучший из певцов взглянул и убедился

В безумии отцов — и вовсе не родился,

Не прыгнул, как в трамвай, в невинное дитя,

Свой бессловесный рай за лучшее сочтя.

1999 год

II

Вариации-2

«Как всякий большой поэт, тему отношений с Богом он разворачивает как тему отношений с женщиной.»

А.Эткинд

1. Сказка

В общем, представим домашнюю кошку, выгнанную на мороз.

Кошка надеялась, что понарошку, но оказалось — всерьез.

Повод неважен: растущие дети, увеличенье семьи…

Знаешь, под каждою крышей на свете лишние кошки свои.

Кошка изводится, не понимая, что за чужие места:

Каждая третья соседка — хромая, некоторые — без хвоста…

В этом она разберется позднее. Ну, а пока, в январе,

В первый же день она станет грязнее всех, кто живет во дворе.

Коль новичок не прошел испытанья — не отскребется потом,

Коль не сумеет добыть пропитанья — станет бесплатным шутом,

Коль не усвоил условные знаки — станет изгоем вдвойне,

Так что, когда ее травят собаки, кошки на их стороне.

В первый же день она скажет дворовым, вспрыгнув на мусорный бак,

Заглушена гомерическим ревом местных котов и собак,

Что, ожиданием долгим измаян — где она бродит? Пора!—

К ночи за нею вернется хозяин и заберет со двора.

Мы, мол, не ровня! За вами-то сроду вниз не сойдет человек!

Вам-то помойную вашу свободу мыкать в парадной вовек!

Вам-то навеки — полы, батареи, свалка, гараж, пустыри…

Ты, что оставил меня! Поскорее снова меня забери!

Вот, если вкратце, попытка ответа. Спросишь, платок теребя:

«Как ты живешь без меня, вообще-то?» Так и живу без тебя —

Кошкой, обученной новым порядкам в холоде всех пустырей,

Битой, напуганной, в пыльном парадном жмущейся у батарей.

Вечер. Детей выкликают на ужин матери наперебой.

Видно, теперь я и Богу не нужен, если оставлен тобой,

Так что, когда затихает окраина в смутном своем полусне,

Сам не отвечу, какого хозяина жду, чтоб вернулся ко мне.

Ты ль научил меня тьме бесполезных, редких и странных вещей,

Бросив скитаться в провалах и безднах нынешней жизни моей?

Здесь, где чужие привычки и правила, здесь, где чужая возня,—

О, для чего ты оставил (оставила) в этом позоре меня?!

Ночью все кошки особенно сиры. Выбиты все фонари.

Он, что когда-то изгнал из квартиры праотцев на пустыри,

Где искривились печалью земною наши иссохшие рты,

Все же скорее вернется за мною, нежели, милая, ты.

1994 год

2. Указательное

Сейчас, при виде этой, дикорастущей,

И этой садовой, в складках полутеней,

И всех, создающих видимость райской кущи,

И всех-всех-всех, скрывающихся за ней,—

Я думаю, ты можешь уже оставить

Свои, так сказать, ужимки и прыжки

И мне наконец спокойно предоставить

Не о тебе писать мои стишки.

Теперь, когда в тоннеле не больше света,

Чем духа искусства в цирке шапито,

Когда со мной успело случиться это,

И то, и из-за тебя персонально — то,

И я растратился в ругани, слишком слышной —

В надежде на взгляд, на отзвук, хоть на месть,—