Последнее танго в Париже - [3]

— Ты молоденькая, — хихикнула она, погладив запястье девушки.

Жанна вырвалась и пошла к лифту. Консьержка все еще хихикала, когда Жанна с грохотом захлопнула дверцу; древний подъемник со вздохом пополз вверх. Дом показался ей мавзолеем, построенным с роскошью и размахом, чьи обитатели, не в силах соответствовать величию здания, позволили ему обветшать. Ничто не нарушало тишину, только шум старого лифта да грохот дверцы, когда Жанна вышла на пятом этаже.

Дверь квартиры, тяжелая и широкая, была из полированного дерева, казавшегося почти черным в тени шахты лифта. Шарообразная медная ручка с пазами сияла потертостью — на своем веку она повидала множество рук. Жанна отперла дверь и позволила ей самой открыться в прихожую. От размеров квартиры и ее красоты у Жанны захватило дух. Пол в прихожей был выложен черно-белой плиткой; панели были того же темного дорогого дерева, что и дверь. Жанна почтительно, чуть ли не с опаской вошла в коридор. В гостиной ее взгляд остановился на изысканном узоре паркета и мягко-желтых стенах, как бы обтянутых старым пергаментом. Из давно не мытых высоких гнутых стекол в окнах эркеров лился рассеянный солнечный свет, наполняя комнату янтарным сиянием. Комната была идеально круглой формы. Лепнина с узором в виде овалов и стрелок пропадала у верхнего края окон, где на узкой полосе шириной не более метра уже много лет как отвалилась штукатурка.

Пятна потеков уродовали мягкое золото стен, а там, где некогда висели картины в тяжелых прямоугольных и овальных рамах, остались темные пятна, словно запечатленные тени съехавших жильцов. Здесь царила атмосфера изысканного упадка и роскоши с привкусом декаданса. В самой причудливости квартиры было нечто чувственное, и это привлекало Жанну, но ее отталкивали дух разложения и едва ощутимый запах плесени, который связывался в ее представлении со смертью.

Она вошла в круглую гостиную и раскланялась, широким жестом сняв шляпу. Тряхнув головой, она разметала густые золотисто-каштановые волосы, которые были собраны под шляпой, вышла на середину комнаты и сделала пируэт — медленно-медленно, воздев в восхищении руки и пожирая комнату взглядом. Ее ослепил свет, лившийся из наполовину прикрытых решетчатыми ставнями окон; тени, казалось, подобрались поближе.

И тут она заметила его. Он сидел, привалившись к батарее, уткнувшись лицом в колени. Она вскрикнула и, непроизвольно вскинув руку ко рту, прикусила пальцы. Он не пошевелился.

— Кто вы? — выдохнула она, медленно отступая к двери и стараясь взять себя в руки. — Вы меня напугали, — продолжала она, пытаясь унять дрожь в голосе. В этот миг она узнала его: мужчина на мосту. — Как вы сюда попали?

— Через дверь.

Голос у него был низкий и звучный. Он говорил по-французски с иностранным акцентом, отрывисто и с очевидным презрением к этому языку.

Жанна остановилась в дверях. Пол не двинулся с места; ей оставалось только повернуться и уйти, но она почему-то медлила.

— Дура я, дура, — сказала она. — Оставила дверь открытой. Но я не слышала, как вы вошли.

— Я вошел раньше. — В его голосе проскользнула зловещая нотка.

Жанна повернулась и снова поглядела на его профиль. В ней пробудилось любопытство.

— Как это? — спросила она, но неуместный ее вопрос остался без ответа.

Пол поднялся во весь рост и расправил крупные плечи, которые хорошо вписывались в эту огромную комнату. Он скользнул по паркету с тяжеловесной грацией. В глазах его светился ум, взгляд был очень сосредоточенным; он насмешливо посмотрел на Жанну и, подняв руку, продемонстрировал второй ключ, зажатый в толстых пальцах.

— А, ключ, — произнесла она. — Значит, вы и взяли его…

— Она сама мне его дала, — поправил он, продолжая насмешливо разглядывать Жанну. Ее очевидное беспокойство казалось ему чем-то ничтожным, чуть ли не смехотворным. Ему было без разницы, поверила она или нет, останется или уйдет, однако его забавляло ее замешательство.

— Мне пришлось подкупить консьержку, — заметила Жанна и сама удивилась, что так охотно вступила с ним в разговор. Почему она сразу же не ушла от этого странного мужчины, который недавно плакал на мосту, а потом затаился среди теней пустующей квартиры? Может, он чокнутый, подумалось ей.

— У вас американский акцент, — сообщила она ему, словно сам он об этом не догадывался, и поняла, что сморозила глупость.

Пол ничего не сказал, повернулся и принялся царственно расхаживать по комнате, по-хозяйски разглядывая вощеный паркет, с которого давно сошел блеск, и облупившиеся стены. Он выглядел столь же самодовольным, сколь сильным.

— Меня притягивают старинные дома, — сказала Жанна.

— Снять в таком доме квартиру не так уж накладно, — снисходительно заметил он и провел пальцем по каминной полке. Остановился и уставился на слой пыли, вспоминая, как потряс его вид мертвой жены, как он сбежал из гостиницы, когда прибыла полиция, и какой ужас читался на лицах постояльцев. Что было потом, он не помнил. Лицо девушки на мосту, вероятно, заставило его осознать утрату: в девушке было столько жизни.

— Кресло хорошо бы смотрелось у камина, — обронила Жанна.

— Нет, — возразил он, — кресло будет стоять у окна.