Последнее слово за мной - [50]

Стройные кипарисы поросли испанским мхом, в темных водах неподвижно стояли фламинго, а на илистых берегах грелись на солнце крокодилы. У самого моря словно потерпевший крушение корабль высился «коттедж» Мерсеров, бесформенный, расползшийся комплекс построек, сверху напоминающий кучку помета громадной птицы.

Каждое новое поколение Мерсеров (у которого, как и у предыдущего, отсутствовала способность различать понятия «больше» и «лучше») испытывало необъяснимую потребность расширять свой особняк. То пристроят крыльцо, то новый флигель, то оранжерею — и все это без учета рельефа земли и сочетания с первоначальным архитектурным замыслом. Тюдоровские башенки высились над коринфскими колоннами. Люстры в стиле арт-деко взирали сверху вниз на платяные шкафы а-ля Людовик XIV. В доме были комнаты, которые хозяева не открывали годами. А иногда к обеду вдруг выходил кто-то из гостей, про которого все давно забыли.

— Интересно, — задумчиво говорил в таких случаях Иган, забрасывая в рот оливку из мартини, — как давно тут обретается Коллис Тейлор?

— Без понятия, — отвечала Джулия, пока их гость накладывал себе вторую порцию свиного жаркого.

Несмотря на то, что Мерсеры потратили уже целое состояние на поддержание поместья в надлежащем виде, здания всё равно имели полуразрушенный и разоренный вид, из-за чего гости чувствовали себя осквернителями могил. Пока океан пытался задвинуть особняк поглубже на сушу, сзади методично наступало болото. Краска успевала поблекнуть и облупиться, как только ее наносили; от соленых морских брызг гвозди ржавели и источали красноватую, похожую на кровь, массу; из глинистого покрытия теннисных кортов вздымались узловатые древесные корни. В сезон дождей болотная вода, густая, как масло, попадала в канализацию, а оттуда — в раковины и ванны. Добавьте к этому то, что Мерсер-старший называл «разницей в представлениях об эстетике» между хозяевами и наемными работниками из местных, и вы поймете, что все попытки поддержать поместье в надлежащем виде были обречены на провал.

Местные жители были либо ленивыми белоручками, либо себе на уме — все зависит от того, как посмотреть. Если хозяева принимались жаловаться, что в бассейне развелись лягушки, в ванной плавают саламандры, а под кроватью свернулись клубком змеи, работники глядели на них так, словно не понимали, в чем проблема… или не знали английского. Они считали: построил дом на болоте — вот и живи в болоте.

Тем не менее Мерсерам даже удавалось внедрить в своем имении кое-какие нововведения. Они очистили пляж от водорослей и соорудили земляную насыпь, откуда открывался живописный вид. Они срубили несколько крупных деревьев, чтобы устроить поле для гольфа, и осушили часть болота, чтобы пристроить к дому еще комнату-другую. Если так пойдет и дальше, через несколько лет Иган сможет пришвартовывать яхту прямо у кухонного окна.

Младшие Мерсеры и их друзья воспринимали Бэньян как передышку, возможность отдохнуть от гнетущей ноши, какую тащат на себе дети богачей. Здесь, на острове, им не нужно было заботиться о поддержании семейной репутации. Здесь никто не наблюдал за вами из дверей и не бормотал, прикрыв рот усеянной старческими пигментными пятнами рукой, что вы определенно сделаны из иного теста, чем ваш прадедушка.

Поэтому, стоило только в Бостоне случиться первым заморозкам, как наследники состояний слетались на остров, как бабочки-монархи, летящие зимовать в теплые края. Им требовались все их запасы энергии, чтобы играть в теннис или гольф, прогуливаться вдоль пляжа или ходить под парусом. Но в основном они предпочитали сидеть на берегу и, словно завороженные, глазеть на чаек, парящих в потоках ветра, как воздушные змеи без веревочек. Иногда на лужайку выползал крокодил и проглатывал чьего-нибудь пуделя. В остальное время главным развлечением были супружеские измены.

Разумеется, Адам был уверен, что его пригласили в поместье охотиться на диких кабанов.

*

— Я слышал, они продолжают биться даже после того, как их подстрелят, — сказал Адам.

— Сражаются до последнего, — веско промолвил Коллис Тейлор, хотя на вид ни за что не отличил бы дикого кабана от медоносной пчелы.

Дюжина или около того гостей стеклась в оранжерею, чтобы позавтракать. В воздухе витал сладкий запах жасмина, а над головам щебетали лимонно-желтые канарейки. Гости пили свежевыжатый сок, пахнувший цветками апельсина, и ели ложечками нежнейшие яйца всмятку из хрупких скорлупок. Сквозь стеклянную крышу на их головы, словно небесная благодать, лился солнечный свет, и откуда-то непрестанно дул легкий ветерок, словно невидимые слуги обмахивали собравшихся опахалами.

За распахнутыми дверями простиралась изумрудная лужайка. А за лужайкой — океан, голубой, как яйцо малиновки. И над всем этим царил великолепный и безупречный Иган Мерсер.

Иган представлял собой нечто большее, чем сумма отельных прекрасных составляющих. Он был воплощенный бог, золотоволосый и голубоглазый. Гости тянулись к нему, как растения тянутся к солнцу, каждым своим словом и жестом выказывая восхищение им. Едва ли Иган замечал эти знаки внимания. Он был занят — чистил апельсин и орошал окружающих мельчайшими капельками едкого цитрусового сока.