Последнее слово за мной - [46]

Но когда ветчинный бизнес Ребы стал процветать, соотношение сил изменилось. Теперь Реба держала мужа если и не под каблуком, то как минимум под бочкой с солониной.

— Если бы та старая свинья была с ним малость поласковей, — вспылил Чарли, — он бы оттрахал ее не хуже, чем другие.

Когда Реба выходила за Чарли замуж, тот был красавцем. Реба любила его до умопомрачения. Но двадцать пять лет скупости и пренебрежения уменьшили образ Чарли в глазах Ребы до состояния высохшего, сморщенного яблока.

— Я предпочитаю самцов, от которых есть хоть какая-то польза, — произнесла Реба, изучая отражение своего новенького золотого зуба на поверхности держателя для салфеток. — Если, конечно, свинина, при жизни просто любившая потрахаться, не будет цениться на рынке выше.

*

— Тут жареная курица, фаршированные яйца, картофельный салат, батон хлеба, маринованные огурцы, ветчина, печенье, ореховый пирог и термос с охлажденным чаем, — сказала Анджела, вручая корзину для пикников Летти.

— А кукурузного хлеба нету? — осведомилась Шарлотта с заднего сиденья «линкольна».

— Ты не говорила мне, что хочешь кукурузного хлеба.

— Когда умру, не забудьте меня похоронить, — проворчала Шарлотта. — Напоминаю на случай, если об этом я тоже раньше не говорила.

Летти сидела впереди, рядом с мистером Нэллсом. Между ними лежала свернутая шерстяная шаль — если горный воздух вдруг окажется слишком прохладным для ее ног, а на коленях у женщины покоилась библия — вдруг во время поездки случится второе пришествие? Дикси расположилась сзади, рядом с Шарлоттой.

— Поцелуй меня, как всегда, — твердо потребовала девочка.

Анджела рассмеялась. И чем только она умудрилась заслужить такой чудесный подарок?

— По поцелую на каждый час дня, — не унималась Дикси, и Анджела осыпала ее повернутое кверху личико поцелуями.

— И один — на вечность, — добавила Анджела, целуя дочку в кончик носа.

Она зажмурилась и прижалась лбом к лобику Дикси, запоминая запах ее кожи и мерность ее дыхания, помечая ее, как кошка помечает своих котят. Может, это из-за того, что она родилась на цветочной клумбе, а может, потому, что Анджела при родах запускала пальцы в землю, словно корни, — в общем, как бы там ни было, но девочка твердо стояла на ногах. Она никогда не задумывалась об абстрактных вещах, только о том, что можно увидеть, потрогать или услышать. Ее жажда жизни перевешивала всё. Но при этом у нее было доброе сердечко, и это означало больше, чем все остальные качества вместе взятые.

Сунув руку в карман, Анджела извлекла маленький матерчатый мешочек на кожаном шнурке.

— Не снимай эту штуку до самого возвращения домой, — строго наказала Анджела, надевая мешочек дочке на шею.

— Пахнет, как сладкая блинная мука, — заявила Дикси, потирая нос.

— Ты меня слышишь?

— Да, мам, слышу.

— Ну, хватит! Хватит! — Шарлотта стукнула по крыше салона кулаком. — Вы собираетесь заводить этот чертов автомобиль, мистер Нэллс, или мы так и простоим весь отпуск у подъезда?

Добродушно улыбнувшись, мистер Нэллс включил мотор.

Анджела проводила отъезжающих до самых ворот, махая им вслед. Когда силуэт машины растворился вдали, она подумала, до чего же Шарлотте повезло с водителем: мало того, что с ангельским характером, так еще и глухой как пробка.

*

Нормальный мужчина из плоти и крови дожидался бы Анджелу у черного хода, еще когда Шарлотта выходила из парадного. Однако Адам явился в парикмахерскую Клода Уоллеса, чтобы постричься и побриться, лишь спустя три дня после отъезда Шарлотты.

— Не хотите, чтобы я разделался с этими волосами в носу? — осведомился Клод, заглянув Адаму в ноздри и обернув его лицо горячим полотенцем. — Вот, вижу, один торчит настолько, что можно корову привязать.

Шериф и кладбищенский сторож мистер Беннетт обменялись ухмылками. Они догадывались, что лицо доктора сейчас полыхает, и вовсе не из-за исходящего паром полотенца.

Мужчины часто норовят поддеть друг друга, такова уж их природа. Какова истинная цель этого ритуала — закалить соперника в бою или довести его до смерти — порой непонятно.

— Слыхал, Шарлотта Белл усвистела в горы, — заметил шериф, положив шляпу на колено.

— А не знаете случайно, — мистер Беннетт ненадолго примолк, зажег спичку и принялся раскуривать трубку, — надолго она?

— На две недели, — сообщил Клод, взбивая помазком мыльную пену.

— Две-е-е неде-е-е-ели, — протянул шериф так медленно, словно рассчитывал: «линкольн» Шарлотты появится на горизонте, прежде чем он закончит фразу.

Мистер Беннетт наблюдал, как Клод наносит на лицо Адама пену. Наверняка у многих возникнет недоумение: зачем одному человеку смотреть, как бреют другого? Что тут интересного? Однако по сравнению с видом постепенно прорастающей на кладбище травы это поистине увлекательное зрелище.

— Слыхал еще, она прихватила с собой Летти и малютку Дикси, — сказал шериф как бы невзначай. — Анджела осталась в огромном особняке совершенно одна.

Раскрыв опасную бритву, Клод склонил голову и окинул изучающим взором контуры лица Адама. А потом навис над клиентом, как дипломированный хирург со скальпелем.

— Красивая она все-таки, эта Анджела Белл, — промолвил мистер Беннетт, подбивая табак в трубке.