Последнее дело Коршуна - [68]

— На мне было серое шелковое платье. На ногах капрон и лаковые туфли. Виталий Андреевич помог мне надеть вот это пальто, что на мне сейчас. На голову я сама накинула вязаную косынку. Потом вышли.

— И уехали? — переспросил полковник.

Память Зиночки цепко держала все подробности памятного вечера.

— Нет, мы уехали не сразу. Был дождь, и Виталий Андреевич посоветовал мне взять боты.

— И вы надели?

— Да. А потом совсем уехали.

Иванилов оглянулся и кивнул спутнице на ближайшую скамейку:

— Присядем, Зинаида Платоновна. Говорят, в ногах правды нет.

Усевшись, она продолжала:

— На вечере мы танцевали, пели. Потом Виталий Андреевич рассказывал о том, как бежал из плена и попал в отряд к Нине Владимировне. Это она его спасла. Потом опять танцевали, до самого утра.

— А в перерыве между танцами и пением с кем-нибудь из гостей ничего не случалось?

— Нет, ничего… А, да… Виталию Андреевичу стало плохо, и он вышел на улицу.

— Один?

— Один. Я хотела его проводить, но он мне не разрешил. Неудобно, говорит, будет, если заметят хозяева.

Зиночка подошла к тому моменту, с которого у них с Виталием начиналась интимная близость. И ей очень не хотелось рассказывать всех подробностей. Но она чувствовала, что полковнику действительно нужно каждое ее слово.

— А вы не сможете вспомнить, сколько времени он был на улице?

— Минут двадцать-тридцать.

— А может быть, больше?

— Не помню; может быть, и больше.

— Он вышел около двенадцати? — в категорической форме спросил полковник.

— Н-не помню… — Зиночка удивленно раскрыла глаза. Но в тот же момент вспыхнула. — Вы… вы… товарищ полковник, ничего плохого о Виталии Андреевиче не думайте!

Иванилов ее успокоил:

— Я ничего не думаю. Напрасно вы волнуетесь, Зинаида Платоновна.

Но про себя он отметил такую нервозность. «Она о чем-то догадывается. Логика событий натолкнула ее на неприятный вывод».

Зиночка смутилась.

— Ой, простите, товарищ полковник! Это у меня так вырвалось. Какая я смешная! Правда?

И, хотя она дальше старалась говорить в бодром тоне, в действительности у нее на душе кошки скребли.

Аркадий Илларионович, облокотившись на колени, внимательно присматривался к ногам собеседницы. На них были новые боты шестого размера. Невольно вспомнилось письмо Вероники Антоновны — «коротышка, а нога 38-й номер». Иванилов уже не мог сдерживать своего волнения. Достал из кармана мундштук, собираясь закурить. Мундштук выпал из озябших рук в снег. Нагнувшись за ним, полковник тщательно рассмотрел боты. Правый сапожок был вулканизирован.

— Новые боты, а пришлось уже заливать, — заметил он.

Зиночка невольно одернула на себе подол платья, стараясь натянуть его подальше за колени.

— Лопнули. Это на праздники. Должно быть, резина прелая попалась.

«Неужели их порвал Дробот, сунув в них свою ножищу?» — невольно подумал Аркадий Илларионович.

— Что вы еще можете мне рассказать?

— Больше я ничего не помню.

— Ну что же, Зинаида Платоновна, — хлопнул Иванилов ладонью по колену и поднялся со скамейки, — придется вам поехать со мною в Пылков и там повторить свой рассказ. Знаю, что у вас нет времени, вы отдыхаете, но это нужно, и я вас очень прошу.

Зиночка вся обмякла, и новая волна тревоги поднялась в ее сердце.

— Если нужно, я поеду.

Сборы были недолги. Она пошла вместе с полковником к директору курорта и предупредила его, что уезжает на день-два.

Когда Аркадий Илларионович и Зиночка проходили мимо гипсовых львов, охраняющих вход в парк, они встретились с группой отдыхающих.

— Зиночка, наябедничаю вашему мужу о том, что прогуливаетесь с посторонними, — пошутил один из них.

Она не ответила. А когда миновали территорию курорта, полковник спросил:

— Вы, Зинаида Платоновна, замуж вышли?

— Нет, — замялась она. — Это так просто… шутят.

Прибыв с Зиночкой в отдел, полковник принялся за протокол. Во время допроса Зиночка припомнила еще несколько деталей того злополучного вечера, с которого начались ее несчастье и позор.

— Зинаида Платоновна, вот вы говорили, что хотели выйти на улицу вслед за Дроботом, но не смогли. Что же вас удержало?

Зиночка с беспокойством напрягала память, стараясь припомнить почему она не вышла на улицу вслед за Виталием.

— Не знаю, товарищ полковник. Мне чего-то не хватало. На вечере я была одета по-летнему и, кажется, побоялась дождя. Не помню точно.

— А почему вы не оделись? С Дроботом могло случиться несчастье. Подгулявший человек вышел на улицу, а вы не присмотрели за ним.

И тут Зиночка нашла в своей памяти то, что так упорно искала.

— Мне нечего было надеть на ноги. Я тогда не смогла найти моих бот и, пожалев туфли, вернулась.

Иванилов не подал вида, что услыхал интересную новость.

— Так что же, боты так потом и не нашлись?

— Нет. Их никто не трогал. Когда я через час вышла в прихожую, то они так и стояли около дверей, где я их поставила. Правда, смешной случай, товарищ полковник? — обратилась она к собеседнику, ища сочувствия. — Это было наваждение от выпитого вина.

— Очень забавный случай, — серьезно согласился тот.

«В чем они его подозревают?» — не давала Зиночке покоя надоедливая мысль.

— Вы, товарищ полковник, ничего плохого о Виталии Андреевиче не думайте, — пробовала она оправдать Виталия так же, как оправдывала его днем в Лобанове.