Последнее дело Даймонда - [16]

– Что значит осмотреть?

– Криминалисты, эксперты, отпечатки пальцев – обычные процедуры на месте преступления. Ну, вы понимаете…

– На месте преступления? Вы же не предполагаете, что Джерри убили у меня дома?

– Профессор, в мою задачу не входит предполагать. Я работаю с фактами. Факт номер один: ваша жена мертва. Факт номер два: место, где ее в последний раз видели живой, – ваш дом. Так с чего прикажете начинать?

Выдержав внутреннюю борьбу с аргументами полицейской логики, Джекман в итоге сдался:

– Будь по-вашему. С тех пор как пропала Джерри, я столько раз отлучался из дома, что еще одна ночь под чужой крышей меня не утомит.

– Как вы добрались до полицейского участка, когда сегодня вечером решили заявить о пропаже жены?

– Приехал на машине.

– Где она теперь?

– Надеюсь, на государственной стоянке рядом с участком.

– Ключи у вас?

– Да. – Джекман нахмурился.

– Дайте их мне.

– С какой стати? Вы что, конфисковываете мой автомобиль?

Суперинтендант ободряюще улыбнулся:

– Никакой конфискации – старое надоедливое занятие сбора фактов. Снимем отпечатки протекторов. Затем, если найдем другие отпечатки шин, например напротив вашего дома, то сможем исключить ваш автомобиль.

Даймонд остался доволен тем, как ответил. Все прозвучало вполне логично и не выдало его истинной цели – он хотел, чтобы проверили багажник, не перевозили ли в нем труп. Получив ключи, Даймонд небрежно спросил:

– Вы планируете завтра быть в университете?

– Если завтра в моем доме начнется обыск, я буду находиться там, чтобы следить за всем, что происходит, – заявил профессор.

Глава седьмая

Но случилось так, что следующее утро началось не с обыска в доме профессора Джекмана. В шесть тридцать на прикроватном столике Даймонда пикнул телефон. Суперинтенданта вызывал помощник главного констебля, а сообщение передал дежурный инспектор управления. Даймонду надлежало в восемь тридцать явиться с отчетом к высокому начальству. Он готов был поспорить, что помощник главного констебля вызывает его не для того, чтобы похвалить. И это пробуждало неприятное предчувствие.

Питер снова откинулся на подушку и застонал. Какова бы ни была причина его внезапного вызова, более неудачного утра выбрать было невозможно. Сплошные осложнения! Надо как-то разруливать то, что он планировал накануне. Детективы, полицейские и эксперты в восемь тридцать должны начать осмотр дома Джекмана, но именно в это время ему назначено явиться в Бристоль.

Даймонд сел на постели, снял телефон с прикроватной тумбочки и устроил на одеяле между ног. Жена Стефани, недовольная, что их спальня превращается в полицейский участок, молча натянула халат и пошла вниз ставить чайник. Питер поднял трубку и сделал первый из серии звонков, передвигая обыск на одиннадцать часов утра. Он не хотел, чтобы в дом входили без него. Теоретически ответственность можно было бы переложить на Джона Уигфула, но Даймонд предпочитал не вспоминать о теории. Попросил заместителя съездить в гостиницу к профессору Джекману и объяснить изменение распорядка дня.

По дороге в Бристоль он пытался представить, что надумали в управлении. И пришел к печальному выводу, что накануне профессор, наверное, весь вечер висел в гостиничном номере на телефоне. Когда грозят неприятности, люди высокого уровня, как профессор Джекман, не забиваются по щелям, будто мелкие жулики, а ищут поддержки у старых друзей.

В то утро помощник главного констебля мистер Тотт восседал за столом в белой рубашке и красных подтяжках – зрелище настолько необычное, что сотрудники менее высокого ранга застывали на пороге. Но Даймонда он приветствовал по-свойски – назвал по имени и жестом пригласил на кожаный диван у окна. И словно чтобы развеять все опасения, что грядет выговор, поднялся, подошел к двери и попросил принести кофе с печеньем. А затем устроился на диване, сложив на груди руки и выглядя со своими прилизанными и расчесанными на пробор волосами и гвардейскими усами так, словно позировал фотографу Эдвардианской эпохи.

Вся эта наигранная непринужденность привела суперинтенданта в уныние. В последний раз его такой подчеркнутой заботой окружал врач перед тем, как сообщить трагическую новость, что у его жены выкидыш.

– Прошу прощения, что спутал ваши планы. – Мистеру Тотту удалось заставить звучать свой голос искренне. – Потребовалось как можно скорее с вами увидеться. Кстати, как идет расследование убийства?

Это «кстати» заставило Даймонда дернуться, поскольку предполагало, что причина вызова – не жалоба Джекмана.

– Вчера вечером мы опознали женщину, – ответил он. – Возможно, вы уже слышали.

– Телевизионная актриса?

– Да, сэр. Была замужем за профессором английской словесности в Клавертоне.

Тотт добродушно усмехнулся:

– Слышал, слышал. Вам не помешает освежить ваши знания Шекспира, Питер. – Он развел руками. – Но давайте к делу. У меня на столе сигнальный экземпляр отчета по делу Миссендейла.

– Понимаю.

Прошло восемь месяцев после того, как Даймонд предстал перед следственной комиссией. И более двух лет с тех пор, как Хэдли Миссендейл по ходатайству министра внутренних дел вышел на свободу и был рекомендован к помилованию. Ложное признание и неправомерное заключение в тюрьму. Пресса раздула историю и превратила в непримиримую кампанию против ненавистных полицейских, которых обвиняла в жестокости и расизме. Ее целью стали суперинтендант Блейз и Даймонд. Джейкоба Блейза затравили до того, что у него пошатнулось здоровье, и он преждевременно ушел в отставку. Журналисты же злобно и без всяких оснований утверждали, что это стало подтверждением их клеветы.