После запятой - [13]

Шрифт
Интервал

Как она дрожит. Давно я не обнимала ее. Пусть прижмется покрепче. Вот так. Я перетяну на себя часть ее горя. Я когда-то так делала. Надо только самой расслабиться, освободить в себе побольше места, а ту часть, которой касаешься другого, сделать похожей на воронку, безостановочно перекачивающую неперевариваемую обузу. А если она слишком твердая и не поддается давлению, надо вначале через прикосновение, наоборот, выпустить из себя нечто, растворяющее или раздробляющее эту глыбу. Тогда она, правда, делается больше по объему, и другой человек начинает ощущать себя переполненным сверх меры, но только в первую минуту… Дальше начинается вытягивание. Вот и сейчас получилось. Началось. Кажется, что мы обе полностью хлынули в точку соприкосновения, и она вся ширится, разбухает, выходит за свои пределы и начинает жить своей отдельной жизнью. И хоть она придвинулась ко мне вплотную, расстояние между нами пульсирует, и когда оно раздвигается, становится понятно, что оно состоит из живой массы, если и не мыслящей, и может даже не ощущающей, но безусловно размножающейся. Она кишит между нашими телами. И даже различима на глаз, а не только в ощущениях. Но, Боже, это — моя кожа? Какая она стала чудовищная! Что это со мной? Я заболела! Постой — я умерла, все время забываю об этом. Я уже разлагаюсь? Но боли я не чувствую. Просто ощущение одеревенелости. Но меня же закопали. Я что, забралась к себе сквозь землю? Как я туда провалилась, что-то я не уловила этого момента. Последнее, что помню — мама… Вот же она! Я ее вижу. И люди кругом стоят, что-то говорят. Звуки какие-то издают. Зачем? Что происходит? Ей стало вроде бы легче. Тело у нее теперь не такое напряженное. Чем же я недовольна? Да, моя кожа. Что с ней? Боже, я, кажется, понимаю. Этого не может быть! Но это так. Это не… Это кора. Я — в дереве. Нет, я — дерево. Что-то знакомое. Уже было. Совсем недавно. То ли мне это снилось, то ли вправду было. Не вспомню. Наверное, кажется. Так бывает. Что-то происходит впервые, а ты уверен, что уже испытывал это. У людей так. Почему я продолжаю думать, как человек? Потому. Что. Я. Что? Что. Я? Я. Я. Да. Я. От них. Я. Тут. Стою. Они. Появляются. Мельтешат. Как. Они. Суетливы. Да… Приходят. Прислоняются. Истерли. Меня. В этом. Месте. Совсем. Неприятные. Издают. Звуки. Частоты. Какие… Забираются. В меня. Не спросив. Одни. Наглые. Другие. Исчезают. Снова. Появляются. Те же. Другие. Все равно. Мне. Все. Равно. Я остаюсь. Остаюсь. Я — вечно… Они — преходящи. Появляются. Неожиданно. Длятся миг. Машут. Руками. Пищат. Потом. Пропадают. Бесследно. Немногие. Очень немногие. Обладают. Свойством. Вновь возникать… Из небытия. Я их. Запоминаю. Их мало. Они самые тихие… Объявившись снова. Они. Становятся. Как я. Стоят. Неподвижно. Беззвучно. Почти как я. Но. Ни у кого. Из них. Нет. Моей. Стойкости… Они уходят снова. Одни навсегда. Не нужно. Никого. Не жаль. Жаль… Что это значит? Не помню. Слово. Слово? Не понимаю. Не симулируй! Ты можешь думать и на другой скорости, чем дерево. Не могу. Можешь! Ну и что? — не хочу. Если будешь потакать себе — еще немного, и оно тебя поглотит. Ты застынешь надолго. Прекрасно. Ты разучишься думать. Замечательно. Я отдохну. Мне нравится. Быть деревом. Ты потеряешь время! Время? Что это такое? Пойми — быть деревом — это не то, что тебе нужно. Ты уже достаточно отдохнула. Если ты сейчас застрянешь, потом тебе все равно придется выбираться. Ты не сможешь задержаться навсегда. Почему? Потому что ты изначально не была деревом. У этого дерева своя душа, она вертится на других оборотах, чем твоя, но именно поэтому способна зачаровать тебя. На время. Потом тебе придется удалиться, так или иначе. Это не твоя обитель. До того как ты сюда вселилась, тут спала душа другого человека. Ей не удалось в свое время самой выбраться. Ты своим вторжением поневоле потревожила ее. Сама того не замечая. Ее вышвырнуло из дерева, и пробуждение ее было изматывающим. И ей продолжать путь с прерванного места. Так что если ты надеешься таким способом избежать боли, то обольщаешься. Откуда ты все это знаешь? Откуда? — не могу объяснить. Просто вижу. Как ты раньше видела, что трава зеленая, а небо голубое. Почему же я этого не вижу? Тоже видишь, просто не можешь пока осознать. Ты — это я. То есть я — это ты. Решайся же. Они сейчас уйдут, и у тебя больше не будет стимула выбираться. А как мне это сделать? Сперва перестань думать об этом. Как только начинаешь думать, сразу все умения теряешь. Сосредоточься просто на том, что ты уже за пределами дерева. Не получается. Легко сказать — просто на том. Отвлекись пока на что-нибудь другое. У меня сейчас необычайная ясность мысли, кажется, я могу узнать доподлинно обо всем, о чем пожелаю. Узнать не только разумом, но и всеми способами познания. Оказывается, есть еще много других способов, не требующих ни малейшего усилия, — достаточно только захотеть. Раньше такое было немыслимо. И невозможно было представить. Потому что это не из области мысленных представлений. Как можно чем-то объять что-то, не входящее даже в одну с ним сферу? Если бы мне кто сказал, что существует такой способ восприятия, я бы не поняла и не поверила. Я понимаю, что все это мне дается благодаря тебе. Тебя прежде со мной не было? Я всегда была, ты — всего лишь часть меня. В каком-то смысле я была задолго до тебя. Тебе пока не удается объять это сообщение полностью. Не думай, что ты сейчас всесильна. Тебе еще многое трудно усвоить. Хотя кое-что уже стало доходить…


Рекомендуем почитать
Новый Декамерон. 29 новелл времен пандемии

Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.


Орлеан

«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.


Страсти Израиля

В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».


Записки женатого холостяка

В повести рассматриваются проблемы современного общества, обусловленные потерей семейных ценностей. Постепенно материальная составляющая взяла верх над такими понятиями, как верность, любовь и забота. В течение полугода происходит череда событий, которая усиливает либо перестраивает жизненные позиции героев, позволяет наладить новую жизнь и сохранить семейные ценности.


Сень горькой звезды. Часть первая

События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.


Ценностный подход

Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.