После России - [4]

Въ громкомъ таборѣ дружбъ

Собутыльница душъ

Кончу, трезвость избравъ,

День — въ тишайшемъ изъ братствъ.

Ахъ, съ топочущихъ стогнъ

Въ легкій жертвенный огнь

Рощъ! Въ великій покой

Мховъ! Въ струенiе хвой...

Древа вѣщая вѣсть!

Лѣсъ, вѣщающій: Есть

Здѣсь, надъ сбродомъ кривизнъ —

Совершенная жизнь:

Гдѣ ни рабствъ, ни уродствъ,

Тамъ, гдѣ всё во весь ростъ,

Тамъ, гдѣ правда виднѣй:

По ту сторону дней...

17го сентября 1922 г.

5.

Бѣглецы? — Вѣстовые?

Отзовись, коль живые!

Чернецы верховые,

Въ чащахъ Бога узрѣвъ?

Сколько мчащихъ сандалій!

Сколько пышущихъ зданій!

Сколько гончихъ и ланей —

Въ убѣганьѣ деревъ!

Лѣсъ! Ты нынче — наѣздникъ!

То, что люди болѣзнью

20

Называютъ: послѣдней

Судорогою древесъ —

Это — въ платьѣ просторномъ

Отрокъ, нектаромъ вскормленъ.

Это — сразу и съ корнемъ

Ввысь сорвавшійся лѣсъ!

Нѣтъ, иное: не хлопья —

Въ сухолистомъ потопѣ!

Вижу: опрометь копій,

Слышу: рокотъ кровей!

И въ разверстой хламидѣ

Пролетая — кто видѣлъ?! —

То Саулъ за Давидомъ:

Смуглой смертью своей!

3го октября 1922 г.

6.

Не краской, не кистью!

Свѣтъ — царство его, ибо сѣдъ.

Ложь — красные листья:

Здѣсь свѣтъ, попирающій цвѣтъ.

Цвѣтъ, попранный свѣтомъ.

Свѣтъ — цвѣту пятою на грудь.

Не въ этомъ, не въ этомъ

ли: тайна, и сила и суть

Осенняго лѣса?

Надъ тихою заводью дней

Какъ будто завѣса

Рванулась — и грозно за ней...

Какъ будто бы сына

Провидишь сквозь ризу разлукъ —

Слова: Палестина

Встаютъ, и Элизіумъ вдругъ...

Струенье... Сквоженье...

Сквозь трепетовъ мелкую вязь —

Свѣтъ, смерти блаженнѣе

И — обрывается связь.

_______

Осенняя сѣдость.

Ты, Гетевскій апоѳеозъ!

21

Здѣсь многое спѣлось,

А больше еще — расплелось.

Такъ свѣтятъ сѣдины:

Такъ древнія главы семьи —

Послѣдняго сына,

Послѣднѣйшаго изъ семи —

Въ послѣднія двери —

Простертымъ свѣченіемъ рукъ...

(Я краскѣ не вѣрю!

Здѣсь пурпуръ — послѣдній изъ слугъ!)

...Уже и не свѣтомъ:

Какимъ-то свѣченьемъ свѣтясь...

Не въ этомъ, не въ этомъ

ли — и обрывается связь.

_______

Такъ свѣтятъ пустыни.

И — больше сказавъ, чѣмъ могла:

Пески Палестины,

Элизіума купола...

8го — 9го октября 1922 г.

7.

Та, что безъ видѣнiя спала —

Вздрогнула и встала.

Въ строгой постепенности псалма,

Зрительною скáлой —

Сонмы просыпающихся тѣлъ:

Руки! — Руки! — Руки!

Словно воинство подъ градомъ стрѣлъ,

Спѣлое для муки.

Свитки разсыпающихся въ прахъ

Ризъ, сквозныхъ какъ сѣти.

Руки, прикрывающія пахъ,

(Дѣвственницъ!) — и плети

Старческихъ, не знающихъ стыда...

Отроческихъ — птицы!

Конницею на трубу суда!

Станъ по поясницу

Выпроставъ изъ гробовыхъ пеленъ —

Взлетъ сѣдобородый:

22

Есмь! — Переселенье! — Легіонъ!

Цѣлые народы

Выходцевъ! — На милость и на гнѣвъ!

Види! — Буди! — Вспомни!

...Нѣсколько взбѣгающихъ деревъ

Вечеромъ, на всхолмьѣ.

12го октября1922 г.

8.

Кто-то ѣдетъ — къ смертной побѣдѣ

У деревьевъ — жесты трагедій.

Іудеи — жертвенный танецъ!

У деревьевъ — трепеты таинствъ.

Это — заговоръ противъ вѣка:

Вѣса, счета, времени, дроби.

Се — разодранная завѣса:

У деревьевъ — жесты надгробій...

Кто-то ѣдетъ. Небо — какъ въѣздъ.

У деревьевъ — жесты торжествъ.

7го мая 1923 г.

9.

Какимъ наитіемъ,

Какими истинами,

О чемъ шумите вы,

Разливы лиственные?

Какой неистовой

Сивиллы таинствами —

О чемъ шумите вы,

О чемъ безпамятствуете?

Что въ вашемъ вѣяньѣ?

Но знаю — лѣчите

Обиду Времени —

Прохладой Вѣчности.

Но юнымъ геніемъ

Возставъ — порочите

Ложь лицезрѣнія

Перстомъ заочности.

23

Чтобъ вновь, какъ нѣкогда,

Земля — казалась намъ.

Чтобы подъ вѣками

Свершались замыслы.

Чтобы монетами

Чудесъ — не чваниться!

Чтобы подъ вѣками

Свершались таинства!

И прочь отъ прочности!

И прочь отъ срочности!

Въ потокъ! — Въ пророчества

Рѣчами косвенными...

Листва ли — листьями?

Сивилла ль — выстонала?

...Лавины лиственныя,

Руины лиственныя...

го мая 1923 г.

[Два послѣднихъ стихотворенія перенесены сюда

изъ будущаго по внутренней принадлежности.]

ЗАВОДСКІЕ

1.

Стоятъ въ чернорабочей хмури

Закопченные корпуса.

Надъ копотью взметаютъ кудри

Растроганныя небеса.

Въ надышанную сирость чайной

Картузъ засаленный бредетъ.

Послѣдняя труба окрайны

О праведности вопіетъ.

Труба! Труба! Лбовъ искаженныхъ

Послѣднѣе: еще мы тутъ!

Какая нá-смерть осужденность

Въ той жалобѣ послѣднихъ трубъ!

Какъ въ вашу бархатную сытость

Вгрызается ихъ жалкій вой!

Какая зáживо-зарытость

И выведенность на убой!

А Богъ? — По самый лобъ закуренъ,

Не вступится! Напрасно ждемъ!

24

Надъ койками больницъ и тюремъ

Онъ гвоздиками пригвожденъ.

Истерзанность! Живое мясо!

И было такъ и будетъ — до

Скончанія.

— Всѣмъ пѣснямъ насыпь,

И всѣхъ отчаянiй гнѣздо:

Заводъ! Заводъ! Ибо зовется

Заводомъ этотъ черный взлетъ.

Къ отчаянью трубы заводской

Прислушайтесь — ибо зоветъ

Заводъ. И никакой посредникъ

Ужъ не послужитъ вамъ тогда,

Когда надъ городомъ послѣднимъ

Взреветъ послѣдняя труба.

23го сентября 1922 г.

2.

Книгу вѣчности на людскихъ устахъ

Не вотще листавъ —

У послѣдней, послѣдней изъ всѣхъ заставъ,

Гдѣ начало травъ

И начало правды... На камень сѣвъ,

Птичьимъ стаямъ вслѣдъ...

Ту послѣднюю — дальнюю — дальше всѣхъ

Дальнихъ — дольше всѣхъ...

Далечайшую...

Говоритъ: приду!

И еще: въ гробу!

Труднодышащую — нашихъ дѣлъ судью

И рабу — трубу.

Что надъ городомъ утвержденныхъ звѣрствъ

Прокаженныхъ дѣтствъ,

Въ дымномъ оловѣ — какъ позорный шестъ

Поднята, какъ перстъ.

Голосъ шахтъ и подваловъ,

— Лбовъ на чахломъ стеблѣ! —