После Рима. Книга вторая. Anno Domini 430-800 - [28]

Три высших офицера и четвертый — их командующий и друг... Могла ли в V веке повториться история тетрархов во главе с Ди­оклетианом, вызволивших империю из гибельного кризиса? Едва ли. За 150 лет врагов Рима стало больше числом, и они были луч­ше организованы. Империя же ослабла, ее внутренние экономи­ческие связи постиг распад, а на местах правили всесильные зем­левладельцы в союзе с имперской бюрократией; если угодно, этот процесс можно назвать «федерализацией», а если еще точнее — «феодализацией»...

Армии империи теперь были невелики и почти на сто процен­тов состояли из варваров. Командовали ими люди, чьи интересы во многом расходились с интересами государства. В длящемся полвека военном хаосе они старались в первую очередь защи­тить собственные земли и увеличить свои богатства — то есть ух­ватить наивозможно крупную часть огромного наследства распа­давшейся страны.

После смерти Аэция и убийства Валентиниана III Рикимер вме­сте с армией хотел возвести на императорский трон Майориана, однако на следующий день после убийства императора, 17 марта 455 года, при поддержке римского сената (и немалых сумм, рас­пределенных между дворцовыми чинами) пурпур нацепил Пе-троний Максим.

Гейзерих-вандал гневался и ярился. По договору 442 года дочь Валентиниана была обещана в жены его сыну Гунериху. Возмож­но, эта ярость была наигранной, и Гейзерих просто решил, что со смертью Аэция ему больше некого опасаться. Какой смысл дого­вариваться со слабейшим? Вандальский король отказался призна­вать нового императора Петрония Максима, расторг договор 442 года, по которому империя и без того отдавала ему практически все, и собрал флот для нападения на Рим.

Петроний Максим, услышав о приближении Гейзериха, пытал­ся 31 мая 455 года бежать из города, но был растерзан возмущен­ными горожанами и погиб, трех месяцев не проносив пурпура. Мы еще в первой книге выяснили, что ремесло узурпатора в позд­нем Риме сопровождалось огромными профессиональными ри­сками и долголетию никак не способствовало.

В июне 455 года флот Гейзериха вошел в порт Остия, что в устье Тибра.

Вновь следует оценить степень исторической иронии: Рим взяли карфагенский флот и обитатели Карфагена! Ведь как ни крути, вандалы теперь жили на территории давно сгинувшей финикийской империи и хотя бы «по месту постоянной прописки» могли юридически и фактически именоваться карфагенянами!

Рим никто и не пытался защитить. Навстречу вандалам вы­слали процессию по главе с римским папой Львом I. По позд­нейшей легенде, папе удалось усовестить Гейзериха, тот отка­зался от убийства пленных и пообещал не устраивать резню с поджогами.

Римляне зря боялись варварской иррациональности и «при­родной жестокости». Вандалы (проявляя вандализм) методично и сосредоточенно грабили город две недели. Организованность и даже некоторая упорядоченность этого действа была такова, что оно производит впечатление не стихийного грабежа, а реали­зации некоего бизнес-проекта.

С храмов Капитолия сняли позолоченные крыши, выгребли из хранилищ все ценное, опустошили императорские дворцы и бога­тые дома. Среди похищенного были остатки добычи, которую им­ператор Тит вывез из Иерусалимского храма, в том числе Ковчег Завета (куда он подевался впоследствии — неизвестно) и другие сакральные и государственные ценности. Все это организованно и дисциплинированно погрузили на корабли.

К слову об исторической справедливости. Описанным событи­ям мы обязаны появлением позднейшего термина «вандализм» — это некрасивое словечко вошло в оборот более тысячи трехсот лет спустя, когда его в 1794 году произнес французский аббат Анри Грегуар, описывая бессмысленные ужасы, разрушения и культур­ные потери эпохи Великой французской революции. Так един­ственным брошенным в сердцах словом оказалась перечеркнута история целого народа, поскольку дальше «вандализма» смотреть не хочется.

Однако варвары оставили Рим практически целехоньким: го­род не сравняли с землей, его обитателей не перебили, а почву не просолили, как это сделал ровно 601 год назад Сципион Афри­канский.

Месть за сожженный римлянами Карфаген свершилась, пусть и была реализована руками германского племени, нежданно-негадан­но занявшего земли канувшей в небытие финикийской метрополии.

С собой вандалы увели и продали в рабство тысячи пленных рим­лян. Епископ Карфагенский выкупил некоторых из них, но участь большинства была тяжкой, а жизнь недолгой. В плен попали даже вдова Валентиниана III с дочерями Евдокией и Галлой (право же, это несчастливое имя).

Евдокию тут же выдали за Гунериха.

Рикимер вновь попытался возвести на трон Майориана, и вновь неудачно: у галло-римлян и вестготов имелось собствен­ное независимое мнение о том, кто должен быть западным импе­ратором.

Добро, которое творят хорошие государи, приносит пользу и вам, хотя вы живете вдали от Рима; жестокость дурных обрушива­ется только на нас, стоящих рядом. Сносите алчность и расто­чительность принцепсов так, как вы сносите недород или ливни, губящие урожай. <...> Или вы, может быть, надеетесь, что прав­ление Тутора и Классика будет более мягким? Что войска, кото­рые вам понадобятся, дабы обуздывать натиск германцев и брит­тов, потребуют меньших налогов? А ведь война всех со всеми и есть то, что вас ждет, если,