После Рима. Книга вторая. Anno Domini 430-800 - [26]

Гунн был вынужден заключить какое-то подобие мира, и в 452 году его истощенная голодом и болезнями орда откатилась в Центральную Европу, пусть и с немалой добычей. Одна беда: золото и серебро несъедобны, а купить или реквизировать зер­но негде — сельское хозяйство Италии, Далмации и Иллирии погибло.

Гунны ушли, но возрождение Запада и начинавшийся подъем эко­номики, прерванные нашествиями начала V века, не возобнови­лись. Упадок перешел некую черту, за которой города неизбежно увядали, а виллы на всем Западе в V веке больше не строились. Жизнь в обитаемых пока поместьях и городских зданиях изме­нилась, прервалось обращение денег и богатств. Элитная торгов­ля и локальные торговые сети никогда полностью не исчезали, но мир вещей и отношений упростился, а разрыв между имущи­ми и неимущими стал невероятно велик — примерно величиной в пропасть между жизнью и выживанием.

В этом упростившемся мире тихо отмирали не нужные более структуры и институты. Зарастали и портились дороги, по кото­рым не маршировали легионы и не ездили торговцы. Были забро­шены некоторые акведуки, ранее доставлявшие воду в опустевшие теперь города. С сокращением морской торговли заилились и об­мелели порты. Зато оживились пираты, которым больше не угро­жали военные флоты империи.

Западная Римская империя угасала. К 452 году оставшиеся у нее полоски итальянских и галльских территорий, по которым гунны прошли огнем и мечом, не могли принести римской казне никаких доходов.

Западу стало нечем платить армии и, стало быть, нечем защи­щаться.

В этом новом мире церковь внезапно обнаружила, что стала самым крупным землевладельцем и что ее власть над умами и ав­торитет почти соответствовали ее богатству.

Смерть Аттилы и хаос войн

Аттила умер в следующем, 453 году. Одни хронисты пишут «убит», другие рассказывают историю об инсульте, который прикончил пьяного гунна на брачном ложе с новой женой по имени Ильдико. Пышные похороны своего вождя гунны превратили в страш­ную сказку, которую несколько поколений рассказывали взрос­лым и детям. Через сто лет ее записал историк Иордан:

«Ночью тайно труп предают земле, накрепко заключив его в [три] гроба — первый из золота, второй из серебра, третий из крепко­го железа. Следующим рассуждением разъясняли они, почему все это подобает могущественнейшему королю: железо — потому что он покорил племена, золото и серебро — потому что он принял орнат[10] обеих империй. Сюда же присоединяют оружие, добытоев битвах с врагами, драгоценные фалеры[11], сияющие многоцвет­ным блеском камней, и всякого рода украшения, каковыми отме­чается убранство дворца. Для того же, чтобы предотвратить че­ловеческое любопытство перед столь великими богатствами, они убили всех, кому поручено было это дело, отвратительно, таким образом, вознаградив их; мгновенная смерть постигла погребав­ших так же, как постигла она и погребенного».

Непрочное здание кочевой империи скрепляли лишь гений и харизма Аттилы. Со смертью вождя она почти сразу рухнула. Союзники покинули гуннов, а сыновья Аттилы тут же перессори­лись. Вскоре гунны утратили контроль над готами и над множе­ством других народов, известных нам лишь по названиям. Одни откололись от гуннского ядра и образовали собственные полити­ческие общности, другие просто разошлись по всему европейско­му континенту и растворились в иных этносах.

Смерть Аттилы и распад гуннского государства обрушили ба­ланс сил, благодаря которому в середине V века в Западной Рим­ской империи еще теплилась государственная жизнь. Началась драка племен за территории. В сравнительно небольшом регионе стали соперничать сразу несколько племенных объединений с мно­жеством хорошо вооруженных и опытных бойцов. И в 460-х годах новорожденные королевства начали войну за гегемонию на Дунае.

Войны за наследство гуннской империи давили на римские гра­ницы, они причинили массу беспокойства Восточной Римской им­перии (хотя и отчасти улучшили ее стратегическое положение) и ускорили распад Западной. На имперские земли вновь хлынули потоки переселенцев, наемников, искателей счастья.

Но вернемся на Запад.

Смерть Аэция, гибель Рима

По общему мнению, Галла Плацидия «...вырастила и воспитала этого василевса [то есть сына, Валентиниана III] в распущенной неге и роскоши, и поэтому он с детства предавался всяким поро­кам. Он по большей части общался со знахарями и с теми, кто га­дает по звездам; он безумно предавался любовным связям с чужи­ми женами, ведя беззаконный образ жизни, хотя жена его была исключительной красавицей. Поэтому он не только не вернул державе что-либо из того, что было раньше отторгнуто, но и по­терял Ливию, да и сам погиб», — огорченно писал Прокопий Кесарийский.

Трусливый и неумный Валентиниан III, даже достигнув совер­шеннолетия, мало занимался проблемами империи, деля время между удовольствиями и официальными ритуалами. Вероятно, Галла Плацидия, хорошо знавшая характер и способности наслед­ника, была права, не допуская его до государственных дел. Сыну она доверила лишь участие в утомительных и однообразных це­ремониях, которые поддерживали ореол сакральности владыче­ства августов.