После полуночи - [7]

Как неблагородно, даже подло: ударить человека и трусливо удрать! Неужели он считает себя победителем? Неужели от этого можно испытывать удовлетворение? Как он потом самому себе объяснит и как себя оправдает в собственных глазах? Не могу представить себя на его месте: чтоб я вот так кого-то ударил и пустился наутек…

Выбежав на площадь перед афишным щитом, я жадно огляделся. Как жаль, что я лишился очков! Без них весь окружающий мир потерял четкие очертания.

Презренный Адидас растаял подобно нечистой силе.

10 .

Лицо женщины выплыло передо мною, как из тумана:

— Что случилось? Вам помочь?

Прояснившимся вдруг взглядом я прежде всего увидел ее прекрасные глаза, большие и исполненные сияния. И только потом она как бы проступила передо мной вся, то есть во весь рост, всей своей фигурой — крупная, статная женщина самого цветущего возраста — лет этак двадцати пяти — в прозрачном плаще с капюшоном, сквозь который можно было рассмотреть платье самого простого, домашнего вида. При скудном свете из окон ресторана, уже затихшего в эту пору, я мгновенно запечатлел в своем сознании и нежный овал подбородка, и прелестный пухлогубый рот — «поцелуистый»! — и прямой нос… В старых книгах определение «доброноса» прилагалось к красивым лицам, как одно из главных достоинств. Да, поцелуиста и доброноса была эта женщина.

Я уже где-то писал о загадочном явлении — обилии красавиц в заштатном городке Новая Корчева. — суть явления такова, что оно из ряда вон: нигде я не видел их столько — да и нет нигде, уверяю вас! А эту отличали удивительные глаза… о чем я с удовольствием упоминаю снова. Или горячее сострадание ко мне делало их таковыми? Вот уж изобретеньице природы — глаза человеческие! Просто диво дивное, и сравнить не с чем.

Да ведь мало того, что встреченная мною женщина была хороша собой, она еще и отважна оказалась: не обошла меня стороной, не поспешила прочь от незнакомого ей человека с разбитым лицом, а подошла и предложила свою помощь!

Вот, кстати сказать, свидетельство мудрого устройства мира: казалось бы, я только что был повержен, унижен и оскорблен, и тотчас вознагражден: именно в этот отчаянный момент мне встретилась такая красавица. А ведь не будь я побит, разве она подошла бы ко мне, разве спросила бы участливо: «Вам помочь?» Да не обратила бы ровно никакого внимания!

— У вас кровь, — сказала она, заглядывая мне в лицо. — Может быть, вызвать «скорую»?

Я пробормотал что-то, объясняя ей ситуацию, — чтоб не подумала, будто я пьян и упал! — парня того называл Адидасом и уже прикладывал ее платок к своей кровоточащей губе, не сознавая, что делаю.

— Он попался мне навстречу, — сказала она. — Да, да, в голубой вязаной шапочке и черной кожаной куртке. Наверно, спортсмен — очень легко, пружинисто бежал.

— Где он? — тотчас мобилизовался я.

— О, его не догнать! — воскликнула она и засмеялась. — Бежал так прытко!

Не забыть бы отметить: голос у нее оказался, признаюсь вам, просто чудным! Прямо-таки ангельски ласковый голос; он мог бы и умирающего исцелить, а меня приободрил одним звучанием своим и вернул душевное равновесие. Правда, равновесия телу моему он не вернул — голова кружилась, и земля время от времени странно колыхалась.

— Я провожу вас. Ведь вы живете на той улице, что на берегу Волги, верно?

Она не спрашивала, она просто дала понять, что знает, где я живу. Что тут удивительного? Городок у нас маленький, многие знают друг друга, даже не будучи знакомыми.

Мы прошли по лестнице, и тут, догадавшись о моем бедственном состоянии, она крепко взяла меня под руку.

Дожил, нечего сказать! Не я уже для женщины опора и защита, а она для меня. Я смутился немного от такой заботливости, но в то же время — что таить! — мне ее поддержка была очень кстати.

11.

По возрасту своему она, пожалуй, годилась мне в дочери, и мое восхищение ею было несколько отстраненным, созерцательным, с учетом моего солидного возраста. А будь я лет этак на тридцать помоложе, все было бы иначе! Да и она, наверное, вряд ли так смело взяла бы под руку молодого мужчину. В том, что она поступила так со мной, был и горестный, милосердный смысл: увы, я уже не в сфере интереса молодых и красивых женщин. Но как бы то ни было, главное то, что она совершенно покорила меня. И хоть толкую тут о возрасте своем, все-таки я волновался от ее близости, как не волновался давно.

Шагая рядом со мной, моя спутница еще и еще раз озабоченно заглянула мне в глаза, как рефери на боксерском ринге: достаточно ли владею собой и не упаду ли, если она меня отпустит. Тут мы вышли на светлое место у магазина, и она остановилась, сказав:

— Вам надо умыться.

— Ничего, — пробормотал я. — Потом… дома.

Она подставила руку под водосток и мокрою рукой бережно провела по моей щеке. Я смущенно отстранился, но красавица сказала:

— Да подождите вы! Нельзя же так… Это небесная водичка, чистая.

Поймала уже обеими руками падающую с крыши магазина дождевую водичку и умыла меня; распахнула свой плащ и краем легкого шарфа вытерла мое лицо. Все это она сделала так, словно вправе распоряжаться мной, как мать или жена; я же почему-то покорялся, признав это право за нею.