После пламени. Сборник - [29]

Паучиха почувствовала это мгновенно и снова двинулась на меня, оттесняя к скалам, а я всё пытался подчинить себе Сильмарили. Силой. На поиск гармонии с ними просто не оставалось времени. Но чем мощнее был напор моей воли, тем яростнее сопротивлялись ей Камни. Я уже еле удерживал их — казалось, они превратились в капли расплавленного металла и сжигают мою плоть.

Только бы не уронить…

Я отступил еще на несколько шагов и уперся спиной в скалу, сжимая дрожащими от боли пальцами бесполезные Камни. Унголианта подползла ближе. Она не спешила. Может быть, наслаждалась сознанием своей победы, а может, всё еще остерегалась.

Я очень ясно представил, что будет, когда эта тварь прикончит меня и поглотит Сильмарили. Её голод только усилится. В Аман Паучиха, само собой, не вернётся. Зачем, если есть Эндорэ? Земли, оставшиеся без хозяина. Земли, которые некому защитить.

Земли, которые ждали моего возвращения.

Не дождались.

Боль и отчаяние прорвались криком. Скалы ущелья подхватили мой голос, усилили, а ветер понёс его дальше. Эндорэ ещё не забыло мою Музыку.

Паутина захлестнула колени — я грохнулся на бок, прижимая к груди стиснутые кулаки. Следующая петля затянулась на горле… пока, правда, не до конца. Кажется, Унголианта обращалась ко мне… я не ответил.

…Огненный сполох разорвал окружившую меня черноту. Ещё один. И ещё. Я не понял, что это. Осознал только, что в такт этим вспышкам боль в моих истерзанных руках резко усиливается.

Мир заволокло красным.

— …Властелин…

Я с трудом разлепил веки и попробовал шевельнуться.

— Что… произошло? — язык ворочался с трудом, но на мысленную речь сил не было вовсе.

— Мы успели вовремя,— Саурон казался растерянным.— Отчего ты не позвал нас раньше?

Я предпочёл не услышать этот вопрос. Приподнялся на локте и попытался оглядеться.

— Паучиха?

— Бежала. Готмог преследует её со своими ребятами.

— Ларец,— прохрипел я.— Здесь где-то должен быть ларец.

Мой помощник молча подобрал его и поднёс мне. Удивительно, но Сильмарили по-прежнему были у меня в руках. Какое-то мгновение мне казалось, что я уже никогда не смогу разжать сведённые судорогой пальцы. Смог. Камни звякнули о металл. Саурон опустил крышку.

— Что это, Властелин?

— Будущее Арды.

3

Феанор стоял на балконе. Внизу, за мощным каменным парапетом была ужасающая крутизна, и нолдо нравилось смотреть в эту бездну.

Ветер, дующий на такой высоте просто со всех сторон, играл с ничем не перехваченными волосами нолдо — по аманской привычке Феанор не носил обода на голове. В Валиноре он это делал, чтобы подчеркнуть своё несходство с Финголфином, красовавшимся в серебряном венце (едва не малой короне!), а здесь… просто привычка. Ветер закидывал длинные чёрные пряди Феанору на лицо то справа, то слева, то убирал их, то норовил перекинуть с затылка — но безучастный мастер не реагировал на эти шалости.

В конце концов ветер устал от бесплодных попыток привлечь внимание нолдо. Стих. Феанор не заметил и этого.

После недавнего разговора с Маэдросом он вообще мало что замечал.

О работе думать не мог. Да и то — какая это работа? Так, руки размять. Ничего серьёзного.

⁂

Тёмный Вала почувствовал, что с Феанором снова что-то неладно. Пламенному нелегко было привыкнуть к жизни в Ангбанде — несмотря на полную свободу, несмотря на заботу Мелькора, несмотря на то, что война прекратилась. Чужая Музыка, чужой дом, чужой народ. Но мастер не может утратить своё призвание, как невозможно разучиться дышать. Коридоры крепости постоянно норовили привести Пламенного то в кузницу, то к спуску в шахты. Да и сам Мелькор частенько, словно бы невзначай, упоминал в разговорах металлы да камни. О деле, впрочем, пока молчал. Ждал, пока Феанор привыкнет.

Тот и вправду стал оживать. Облюбовал себе личную мастерскую, подобрал инструменты, несколько раз спускался в рудники — и вышел оттуда не с пустыми руками, уж об этом Мелькор позаботился.

И вот на́ тебе! Опять всё сначала. Тёмный Вала попытался вычислить возможные причины феаноровой грусти и решил, что виноват, пожалуй, опять Маэдрос. Больше некому. Стало быть, Пламенный всё же поговорил с сыном. И, видимо, с тем же результатом.

Что ж, значит, ждать больше нельзя. Если Феанора не увлечь делом, он так и будет страдать — а уж повод всегда найдется.

Тучи над Тангородримом сгустились, и из них густо посыпались градины — каждая величиной с хороший орех. Сегодня Маэдросу предстояло множество развлечений.

⁂

— Феанор,— Мелькор вышел на балкон и остановился за спиной нолдора.— Помнишь, я говорил, что у нас с тобой впереди работа? Время пришло, друг мой.

Феанор не сразу понял, о чём тот. Но когда понял…

Аманская привычка: быстрый взгляд на небо — нет ли там Орла. И — осанвэ, только осанвэ, ни в коем случае не вслух:

«То, о чём ты хотел сказать мне ещё в Валиноре? То, зачем ты меня звал сюда?».

Мелькор повторил движение друга мгновенно, прежде, чем успел осознать это, но над головой было только затянутое тучами небо. Тёмный Вала удивленно моргнул, перевёл взгляд на Феанора — и от души расхохотался.

Феанор засмеялся тоже. Но в его смехе было не веселье, скорее сарказм.

— Кажется, мне ещё долго придется учиться жить без опасений,— скривился нолдо.— Так о чём ты хотел поговорить? Я слушаю.