После первой смерти - [12]

  - Нам придётся импровизировать, Миро. На данный момент, мы ничего не будем делать с этой девушкой, а лишь старательно за ней понаблюдаем. Я опасаюсь этих наркотиков. Они очень сильны, как видишь, сильнее, чем я мог предположить. Какое-то время я не буду раздавать конфеты. Нам не нужен автобус, полный мёртвых детей, чтобы бы весь план пошел коту под хвост. Для сделки с властями нам нужны живые дети. И мы ждем. Девушка поможет нам позаботиться о них и о том, чтобы они вели себя тихо.

  - Но… - начал протестовать Миро. Впервые у него была такая миссия, ставящая его на равных с Арткиным, и теперь она откладывалась. Он так долго готовился к этому моменту, затягивая пояс и ожидая в течение лет; и теперь всё было отложено, отсрочено или даже отменено.

  - У тебя ещё будет шанс, - любезно сказал Арткин. - Когда увидим, что наркотики перестают действовать, то мы снова раздадим им конфеты. Возможно, у этого ребёнка была аллергия или слабое сердце - что-то исключительное, - он посмотрел на девушку, продолжавшую пристально на них смотреть беспокойными глазами. - Она должна умереть, Миро. Она видела нас без масок. И ты увидишь, как она себя проявит. Но не сейчас, не сразу. Потерпи. В данный момент она полезнее для нас, пока жива.

  Миро согласился, он понял, что произошло. Он осознавал давние слова Арткина о том, что реализация плана – важнее всего остального, всего, что ещё может стать на пути к их цели. Без разработанного плана их действия теряли какой-либо смысл и не стоили ничего, даже выеденного яйца.

  - Теперь иди к ней и расскажи, что случилось. Объясни ей, что это был несчастный случай. Узнай, как её зовут и всё, что ты сможешь о ней узнать. Завоюй её доверие. Я буду занят другими вещами.

  Миро кивнул, он уже начал идти.

  - И надень маску. Пора. Сообщения уже разосланы, и мы можем ожидать ответных действий в любой момент.

  Маска.

  Миро любил маску и ненавидел её. Фактически, это была не маска, а перешитый изношенный лыжный капюшон. Плотная материя изнутри была обшита каким-то искусственным материалом. В Америке умели шить одежду. Внутренняя обшивка сохраняла кожу прохладной и при этом впитывала пот. Маска держалась на пуговице под воротником куртки Миро, которая всегда была на нём, когда он выходил на подобные акции. Тёмно-коричневый материал, потайные карманы – очень большие, чтобы в них можно было взять как можно больше необходимого, и чтобы всё это совсем не мешало: швейцарский армейский нож, плоскогубцы, набор отверток и кобура для пистолета.

  Миро вытащил маску наружу, но решил поговорить с девушкой ещё до того, как он натянет её на голову. Хотя в маске ему подступиться к ней было бы легче. Иногда, когда на нём была эта маска, ему казалось, что он заключённый, запертый в тесный объём, и ему казалось, что окружающий его мир ему не принадлежит и доступен лишь через маленькие окна этой маски. Маска, конечно, не закрывала его глаз, ноздрей или рта, и ещё были два маленьких, сетчатых отверстия, для ушей – чтобы он мог беспрепятственно слышать. Но в маске удобно ему было не всегда.

  И вместе с тем, маска ему чем-то нравилась. Когда в первый раз в маске он увидел себя в зеркале, кажется, тогда ему было где-то тринадцать, он понял, что окружающие не смогут определить его возраст, если он появится перед ними в маске. Ему можно было дать двадцать три или тридцать три – на подростка он не походил. Лица взрослых мужчин бледнели, когда он появлялся перед ними в маске. Они были намного старше и намного сильнее его. Маска давала ему ощущение силы и власти.

  Но всё-таки маска чем-то его и отягощала. Он чувствовал, что ему нужно совершить нечто постыдное, такое, что нельзя было делать с открытым лицом, когда для совершения героического поступка, будь то защита чести или Родины, лицо скрывать было бы не нужно. Он как-то спросил об этом у Арткина, и тот ему рассказал, что в мире есть множество законов – хороших и плохих, правильных и неправильных. Согласно законам «неверных» - их врагов, их миссия, их работа, должна быть осуждена. Так что им приходится маскироваться, чтобы продолжать быть свободными там, где действуют их «неверные» законы.

  Маска была теперь у Миро в руке. Она была чёрной с красной прошивкой вокруг отверстий для глаз, ноздрей и рта. Момент, когда он перед началом акции одевал её на себя, всегда придавал ему силы и бодрости: это был жест, который разделял его жизнь на две части. Без маски, он был Миро Шантасом, мальчиком, у которого не было даже настоящего имени, с которым он мог бы войти в реальный мир. В маске, он был Миро Шантасом, героем, борцом за свободу. Его часто мучил вопрос, кто он на самом деле?

  Ладно. Она больше не паниковала. Она слушала этого юношу, заставляя себя быть в трезвом уме, в возбуждении, в готовности к дальнейшему развитию событий. Она знала, что его зовут Миро, а мужчину – Арткин. Она слышала, как минутой раньше они обращаются друг к другу по имени, и так или иначе она понимала, что стала привыкать к их именам и к сложившейся ситуации, уже не казавшейся такой ужасной, как во время следования за фургоном к этому мосту.