После перелома - [25]

Он сидел в своей землянке за столом из некрашеных досок. Я доложил о продвижении армий правого крыла фронта.

— А вот сегодня гвардейцы, как и войска 3-й ударной армии, встретили упорнейшее сопротивление врага в низине реки Нерета.

— Да, положение врага ухудшается, а сопротивление растет, — сказал А. И. Еременко. — Ради удержания Прибалтики немецкое командование пойдет на любые жертвы. Фриснер пытался драконовскими мерами укрепить стойкость своих войск, да не вышло, не сумел. Теперь новый их командующий Шернер лютует еще сильнее. Ждать ослабления упорства противника нам не приходится... — Задумчиво помолчав, Андрей Иванович продолжал: — Мы отстаем от 1-го Прибалтийского. Его части уже недалеко от Риги, а мехкорпус даже прорвался к Рижскому заливу. И дело не только в том, что наш сосед наступает по районам, где у противника слабее оборона. Бои показывают, что немцы просто не ждали серьезного нажима с той стороны. А с нашего направления они предвидели удары и подготовились к ним. Да и сил у них немало. Поэтому нам надо ожидать, что, чем ближе мы будем подходить к Риге, тем яростнее будет сопротивление врага. На руку ему и то, что дивизии наши наступают большей частью вдоль железных дорог и шоссе, обходят болота. Поэтому командармам я приказал смелее действовать там, где нет хороших дорог, не бояться болот, делать их из помехи своими союзниками, тем более что немцы привыкли спокойно сидеть под защитой болот. Главное — не останавливаться, гнать противника к Риге. Мы не должны позволять ему снимать части с нашего фронта и направлять их против 1-го Прибалтийского, — закончил командующий.

* * *

Вечером от командующего 22-й армией поступило радостное сообщение: 130-й латышский стрелковый корпус прорвал вражескую оборону на подступах к Крустпилсу и перерезал железную дорогу Резекне — Крустпилс близ станции Межаре. 125-й гвардейский полк, преодолев, казалось, непроходимые топи, вышел противнику в тыл. Услышав позади себя выстрелы, фашисты спешно отступили. В значительной степени успех полка обеспечила рота капитана Михаила Орлова. Позже я узнал подробности этих боев. 

125-й гвардейский латышский стрелковый полк несколько раз пытался переправиться через медлительную реку Аташе. Но едва на ее спокойной глади показывались плоты и лодки с солдатами, как противоположный берег, заросший серебристыми кустами ивы и ольхи, начинал изрыгать огонь. Перед бойцами взметались высокие фонтаны, осколки и пули пенили воду. Аташе словно закипала. Натыкаясь на стену огня, переправлявшиеся несли большие потери и возвращались ни с чем.

Однажды вечером в землянку командира полка А. Юревица зашел капитан Михаил Орлов, уроженец Латгалии.

— Разрешите доложить некоторые соображения?

Полковник Юревиц пригласил офицера присесть.

— Слушаю вас...

Орлов достал из планшетки карту, развернул ее и, ткнув пальцем в небольшой лес, вплотную подступавший к Аташе, спросил:

— Что, если я со своей ротой вот отсюда попробую? Место глухое, заболоченное, немцам и в голову не придет...

Командир полка склонился над двухкилометровкой.

— Переправляться тут очень трудно.

Орлов согласно кивнул головой:

— Да. Ну а где теперь пытаемся, разве легче? Зато уж если переберемся на другой берег, то черта с два нас оттуда выкурят!

Юревиц поколебался минуту.

— Ладно, рискнем, — согласился он.

На рассвете, когда над рекой еще плотными пластами ходил туман, рота капитана Орлова начала форсировать реку. Сначала продирались сквозь густой камыш. Временами плоты и лодки застревали, и их приходилось проталкивать. Те, кто решил перебраться на ту сторону вплавь, путались в подводных растениях, вязли в тине. Двигаться старались бесшумно, грести без всплесков. Замирали, когда из зарослей с тревожным криком поднимались дикие утки. Минут через двадцать пошла чистая вода. Сквозь туман проступил приближающийся берег. Наконец рота высадилась на какой-то косе. Выслав вперед разведку, двинулись в лес. Когда достигли опушки, стало совсем светло. За лугом виднелся хутор. Разведчики доложили, что в нем немцы. По словам крестьянина, у которого бойцы побывали в доме, их было человек тридцать. Орлов приказал окружить селение. Быстро разгромив вражеский гарнизон, воины роты часам к семи утра вышли к железной дороге близ станции Межаре. Неподалеку от полотна стали окапываться. Вскоре на шоссе, ведущем к переезду, показались танки. За ними следовало пехотное подразделение.

Капитан Орлов передал по цепи:

— Бронебойщикам подпустить танки до поворота дороги... Бить по гусеницам и бортам. Автоматчикам отсечь пехоту.

Когда передняя машина начала поворачивать, по ней ударили противотанковые ружья. Танк загорелся. Заговорили пулеметы и автоматы, их огонь заставил вражеских солдат залечь и отползти за насыпь. Немного опомнившись, гитлеровцы пошли в атаку. Рота Орлова отбила ее.

Оборонявшиеся у реки вражеские части, услышав за спиной грохот боя, начали отходить: видимо, гитлеровцы решили, что в тыл к ним прорвались крупные силы. Атаку за атакой отражали Орлов и его подчиненные. Тем временем наш 125-й стрелковый полк переправился через Аташе. Когда он подошел к железной дороге, в роте Орлова осталась лишь горстка бойцов. Большинство солдат вместе с командиром погибли. Капитану Орлову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Похоронили его близ станции Межаре.