После перелома - [11]

* * *

В первых числах июля из Ставки через Генштаб стали поступать настойчивые требования к командованию 2-го Прибалтийского фронта о сокращении сроков подготовки наступления на Ригу.

Передний край нашего фронта проходил по линии Новоржев, Пустошка, озеро Нещердо и упирался левым флангом западнее Полоцка в Западную Двину.

Войскам 2-го Прибалтийского фронта директивой Ставки было приказано разгромить группировку противника в районе Идрица, Себеж, Дрисса, овладеть рубежом Резекне, Даугавпилс, затем продолжать наступление на Ригу и совместно с 1-м Прибалтийским фронтом изолировать группировку противника в Прибалтике от Германии с последующим разгромом этой группировки.

Во исполнение решения Ставки нашему фронту предстояло нанести два удара. Правым крылом фронт планировал нанести удар в направлении Себеж, Резекне в обход Идрицы с севера, левым — в направлении Дрисса, Даугавпилс.

Андрей Иванович Еременко решил нанести главный удар силами 10-й гвардейской и 3-й ударной армий в общем направлении на Резекне. И еще один — левым флангом, а точнее — войсками 22-й и 4-й ударной армий на Даугавпилс. В состав 22-й армии влился 130-й латышский стрелковый корпус под командованием генерал-майора Д. К. Бранткална, состоявший из двух дивизий: 43-й гвардейской и только что сформированной 308-й. Для развития успеха 4-й ударной армии (она была передана нам из состава 1-го Прибалтийского фронта, 1-ю ударную армию мы передали в 3-й Прибалтийский фронт) в ее полосе намечалось, ввести 5-й танковый корпус. Начало наступления войск фронта генерал А. И. Еременко наметил на 10 июля.

Уточнить готовность войск к наступлению командующий послал своих заместителей. Мне с группой штабных офицеров он приказал вылететь в 4-ю ударную.

— Проверьте до деталей, как обеспечивается армией ввод в прорыв танкового корпуса Сахно, — напутствовал меня Еременко. — После проверки останьтесь там, помогите Сахно пробиться на оперативный простор.

С командующим армией генерал-лейтенантом Петром Федоровичем Малышевым я встретился на командном пункте, расположенном в лесу неподалеку от шоссе. Он сидел в кабине автобуса, разостлав на коленях помятую карту. Рядом с П. Ф. Малышевым склонился над картой его начальник штаба генерал-майор А. И. Кудряшов.

Командующий поднялся, подал мне руку. Глаза его от длительной бессонницы были воспалены. Узнав о цели моего приезда, Малышев пробасил:

— Ну что ж... поработаем вместе. Как говорится, ум хорошо, а два лучше. Поедемте сейчас к Сахно...

К танкистам приехали в полдень. В последние дни в корпус М. Г. Сахно поступило 140 новеньких тридцатьчетверок. Укрытые в лесу, они поблескивали еще свежей краской. Усиленный самоходно-артиллерийскими, минометными и зенитными частями, танковый корпус представлял собой грозную силу. На это соединение мы возлагали большие надежды.

Командир корпуса генерал-майор Михаил Гордеевич Сахно был знаком мне по Орловской операции. Это опытный танкист и очень храбрый человек. Среднего роста, не по летам подвижный, с высоким с залысинами лбом, Сахно сразу производил впечатление человека хладнокровного и уверенного в себе. Он размашисто шагал рядом с нами и докладывал:

— В основном все готово. Немножко тревожит то, что техника новая, еще как следует не освоена. Машины необкатанные, да и экипажи есть несколоченные. — Помолчав, он добавил: — Правда, комсостав опытный... Полагаю, все будет в порядке.

Малышев приказал собрать людей. Через несколько минут танкисты выстроились на поросшей папоротником полянке. В шеренгах стоят очень молодые люди. Но большинство из них народ стреляный, отмеченный орденами и медалями. Чувствовалось, что комкор гордится своими молодцами.

Вид у танкистов действительно был бравый. Некоторые из них мне показались знакомыми. Особенно один старший лейтенант, молодой, скуластый, с хитроватыми прорезями темных глаз. Я подошел к нему поближе, стараясь припомнить фамилию офицера.

— Мы, кажется, уже где-то встречались? — не очень уверенно проговорил я.

— Так точно, товарищ генерал! — весело отозвался он. — Под Карачевом, на Брянском... Тулунин моя фамилия.

«Тулунин... Тулунин...» Услышав эту фамилию, я вспомнил, при каких обстоятельствах встречался с ним. Перед глазами встали картины прошлогодних боев за Орел. После освобождения этого города войска совершали бросок к Брянску. Пыльные дороги, сгоревшие дотла селения. Я, тогда начальник штаба Брянского фронта, заехал в 11-ю гвардейскую армию, в составе которой действовал танковый корпус М. Г. Сахно. Иван Христофорович Баграмян вручал ордена и медали отличившимся в последних боях. Среди них был и Павел Федорович Тулунин. Мне сказали, что он со своей танковой ротой первым выскочил на железную дорогу Орел — Карачев, взорвал полотно и отрезал врагу путь к отступлению.

— Вы и теперь командуете ротой? — спросил я.

— Тогда я только исполнял обязанности, а сейчас командую. Очередное звание вот присвоили...

От танкистов я уезжал в хорошем настроении. Генерал Сахно, подчиненные ему офицеры произвели самое благоприятное впечатление знанием дела, опытностью, уверенностью в успехе. Рядовые танкисты отчетливо понимали важность стоявшей перед ними задачи и работали не покладая рук. Возле укрытых и умело замаскированных боевых машин кипела работа, в командирских и штабных блиндажах царила деловая обстановка. Люди трудились старательно, без суеты, во всем чувствовалась рука опытного, твердого командира. Конечно, это укрепляло уверенность, что в предстоящем наступлении армии будет сопутствовать успех.