После перелома - [13]

Примерно через час сопротивление гитлеровцев было сломлено, и танкисты вырвались на оперативный простор. Вслед за ними хлынула пехота. Противник пятился по всему фронту. 4-я ударная армия повела наступление в направлении Даугавпилса.

Вот когда мы все вздохнули с облегчением. Я направил командующему фронтом донесение о прорыве 4-й ударной армией обороны противника и вводе в прорыв танкового корпуса Сахно. Легче стало и потому, что в течение дня я и П. Ф. Малышев получили от Андрея Ивановича Еременко несколько колких телеграмм. Он упрекал нас в том, что даже с помощью танкового корпуса мы не можем прорвать вражескую оборону.

Очевидно, гитлеровцы никак не ожидали, что их так скоро собьют с этого рубежа, поэтому и не приняли мер к своевременной эвакуации тылов. На станции Свольна, куда мы с М. Г. Сахно въехали вслед за нашими частями, они бросили артиллерийский, продовольственный и инженерный склады, базу горючего, несколько железнодорожных транспортов с имуществом. Все было целехонько. Фашисты не только не успели увезти это добро, но даже и ее взорвали. Вокзал, подсобные сооружения и пути оказались исправными.

В кабинете дежурного по станции на лавке валялся немецкий мундир.

— Это кто же забыл? — поинтересовался я.

— Эсэсовский майор, — ответил пожилой железнодорожник с морщинистым лицом и прокуренными усами. — Командовал тут нами.

Он рассказал, что минут за пятнадцать до нашего прихода в дежурку вбежал ефрейтор, испуганно крикнул: «Руссише панцерн!» — и тотчас же исчез. Майор сорвал с себя мундир, надел рабочую куртку и тоже скрылся.

— Он пытался уехать с подготовленным к отправке эшелоном, — пояснил железнодорожник, — но наши ребята испортили паровоз. Так что его где-нибудь здесь надо искать.

Уже позже я узнал, что эсэсовского майора поймали-таки. Помогла собака. И не овчарка, а самая обыкновенная дворняга. Фашист спрятался в дровяном сарае, видимо рассчитывая пересидеть в нем до наступления темноты. Почуяв чужого, собака подняла лай, который и привлек внимание наших солдат.

К вечеру первого дня операции оборону противника прорвали и войска соседней 22-й армии, усиленные 118-й отдельной танковой бригадой. Гитлеровцы отступали к Освее.

Командующий фронтом приказал корпусу генерала М. Г. Сахно стремительным броском на северо-запад, в направлении на Себеж, отрезать путь отходившему врагу. С наступлением темноты Михаил Гордеевич сам повел головную танковую бригаду. Но слишком большое расстояние отделяло соединение от цели. Оно успело ударить лишь по арьергардам. Вместе с подоспевшей 22-й армией танкисты стали преследовать врага.

Утром 11 июля я переехал от М. Г. Сахно к командарму-22 генерал-лейтенанту Геннадию Петровичу Короткову. Он, как всегда во время боя, находился в одном из корпусов на главном направлении. Нужно сказать, что Коротков иногда увлекался: занимаясь войсками на решающем участке, он упускал из виду действия других соединений армии. К счастью, его опытный начальник штаба генерал-майор Николай Сергеевич Дронов восполнял этот недостаток командующего. У Короткова я нашел заместителя командующего фронтом генерал-лейтенанта Михаила Никаноровича Герасимова. До войны оба генерала работали в центральном аппарате. Это были люди хорошо образованные, знающие военную науку, но совершенно различные по своим характерам. Жизнерадостный, живой, очень общительный, Коротков являл собой полную противоположность Герасимову, суховатому педантичному человеку, казалось, не знающему иного языка, кроме официального. От М. Н. Герасимова я и узнал, что А. И. Еременко приказал корпусу генерала М. Г. Сахно помогать 22-й армии.

— А мне поручено наладить их взаимодействие, — сказал он.

— Ну что ж, поедемте к Сахно вместе и положим начало увязки наступления танкового корпуса с 22-й армией, — предложил я Михаилу Никаноровичу. — А потом я поеду в штаб фронта доложить командующему о наступлении войск левого крыла фронта.

С группой штабных офицеров мы на трех «виллисах» направились в Юховичи, в район, куда двинулся танковый корпус.

Ехать по дороге на большой скорости было невозможно. Ее забили крытые машины разных типов, колонны различный артиллерийских частей и моторизованной пехоты. При обгоне штаба танкового корпуса я спросил начальника штаба полковника Ф. В. Бабицкого, где находится Сахно.

— В танковой бригаде полковника Корчагина, — ответил он и показал нам направление, в котором она наступает.

Оказалось, что проехать в район, где находилась эта бригада, было исключительно трудно — дорогу до предела заполнили вереницы автомашин и боевой техники. Попытка проехать проселочными дорогами едва не окончилась для нас неприятностью — мы наткнулись на крупное подразделение немцев, пытавшихся уйти на запад под прикрытием лесов. Это подразделение противника на наших глазах атаковал и разгромил танковый батальон майора С. А. Мкртчяна из 118-й отдельной танковой бригады.

* * *

По пути на фронтовой КП я заехал в 130-й латышский стрелковый корпус. Он после включения в его состав еще одной (308-й) стрелковой дивизии стал сильным соединением. Его роль с приближением к границам Латвии становилась очень большой. Начальник штаба латышского корпуса полковник Петр Оскарович Бауман доложил мне, как латышские части успешно прорвали накануне вражескую оборону и устремились вперед.