После отбоя - [29]

Павел Иванович не впервые видел внезапные отключения Магидова от настоящего, но не мог проникнуть в его замкнутый мир будущего. Что это — свойство характера или игра, демонстрация своей незаурядности, значительности: сиди, мол, секретарь, тебе все равно нечего делать, а я буду священнодействовать наедине со своими глубокими идеями.

Магидов сел за приставной столик напротив Таранова, повторил:

— Ничего, выдержим! — И вновь стал доказывать обоснованность корректировки планов второго полугодия, так как все еще не верил в безоговорочную поддержку его начинаний парткомом. На активах с разношерстным составом всего не скажешь, да и регламент не позволяет, а сейчас, раз уж секретарь сам зашел, слушай, проникайся теми же мыслями, которые обуревают Главного.

Что уже обозначилось весомо, зримо? Электролизный корпус будет закончен досрочно. Экономия средств по меньшей мере на миллион рублей, а если учесть и трехмесячную работу задействованной мощности — потянет на второй. И это еще не все. Подтверждена возможность планирования не только сверху, но и снизу, где кладезь скрытых резервов, которые не видны главку и министерствам. Руководители треста, задействовав автоматизированную систему управления, перестают быть толкачами, они возглавляют строительство, а не торчат днями на участках. Результат? Пожалуйста. Ежедневно вот на этот стол ложатся сводки со всех участков без напоминаний, без категорических предупреждений. А еще лучше, если бы сводки не задерживались на пишущей машинке, а вспыхивали на световом табло и не один раз в день, а в любой момент, стоило лишь нажать нужную кнопку. И так в течение каждого дня, недели, месяца.

— Посильная задача? — спросил Главный, теперь уже не сомневаясь в поддержке секретаря.

Павел Иванович поднялся, обронив ничего не значащую фразу:

— Поздновато. Придется додумывать в кровати.

Но прежде чем пойти домой, он отправил управляющему трестом подробную телеграмму.

6

Скирдов в одиннадцать вечера позвонил Таранову на квартиру:

— Не разбудил? Только что из аэропорта.

— Мы ждали днем.

— Просидели в Свердловске. Каково это с тревожной телеграммой в кармане?

— Как отдыхалось, Семен Иулианович? — спросил Таранов, чтобы хоть не с первого звонка начинать о делах треста.

— Плохо. Не умею отдыхать, врачи настояли.

— Врачи знают, что делают.

— Вы тоже. Даже на мои письма не отвечали, будто я лечился на Марсе, а не в Карловых Варах. Твоя телеграмма пришла, когда у меня уже был билет в кармане. Ну, как Настасья, дети?

— Все в порядке: дети не слушаются, жена ворчит.

— Кланяйся всем. До завтра.

Наутро Семен Иулианович поехал не в управление треста, а на строительную площадку. Он остановил машину на холме, с которого открывалась панорама строительства алюминиевого гиганта. На переднем плане — ряд уже действующих корпусов. Из распахнутых фрамуг фонарей, венчающих крыши, исходил сизый дымок нагретого внутри воздуха, вытяжные трубы подпирали облака туго закрученными спиралями желтоватых испарений электролизеров. И, как всегда после продолжительного отсутствия в тресте, его охватило радостное волнение. Этим электродышащим уникальным сооружениям отдано более десяти лет жизни, и теперь уже можно заглянуть вперед, в будущую пятилетку, когда весь комплекс, всю панораму можно будет увидеть только с вертолета.

Взгляд Скирдова остановился на замыкающем строй пусковом объекте, и тут же радостное настроение сменилось тревогой. Подъехал ближе. Первым заметил управляющего Вараксин, подбежал к нему:

— С приездом, Семен Иулианович! А мы тут штурмуем, штурмуем, не щадя живота своего.

Скирдова покоробило слово «штурмуем», от него веяло штурмовщиной, которую Семен Иулианович считал бедой номер один, ее порождала бесплановость, а венчали — недоделки, брак, материальные, а иногда и людские потери. Да и что этот плановик штурмует? Он вспомнил, как при назначении в трест Вараксин запросил должность начальника строительного управления, со скрипом пошел на плановый отдел к Иванчишину и там закис. И вдруг объявился в роли штурмующего.

Семен Иулианович сделал вид, что из-за шума не расслышал слов плановика, и через гору строительного мусора пробрался на нулевой цикл.

Да, чутье строителя не обмануло его: сердцевина корпуса — четырехметровая отметка — рождалась в муках, Только на одной половине уложены массивные ригельные балки, напольные плиты, а на другой — поднимались от нулевого цикла лишь железобетонные конструкции. А ведь пол еще должен покрываться электроизоляцией, асфальтом, на нем должна быть установлена напольная рельсовая дорога, Такое отставание в монтаже было признаком разлада в строительной машине. Пугали пустыми проемами и значительная часть крыши, стенового ограждения, незастекленные оконные блоки.

И еще одно обстоятельство тревожило: слишком большое движение людей в корпусе. Обычно, когда работа слаженная, человека нельзя оторвать от дела, как от движущегося конвейера. До конвейера строителям еще далековато, но четкая, слаженная работа стала привычной. Откуда же и куда идут эти люди, мешая друг другу?

К управляющему подбежал запыхавшийся диспетчер, сообщил, что его разыскивает Виноградский, просит срочно позвонить…