После Куликовской битвы - [36]
С предложенной В. А. Кучкиным датировкой чуда согласился К. А. Аверьянов, разумно озаботившийся, коль скоро оно никак не было связано с переговорами преп. Сергия Радонежского в Рязани, поиском иного земного объяснения чуда в келье троицкого игумена, относящегося, на этот раз уже не к 1385, а к 1382 г.
Летом 1382 г. Русь пережила набег орд хана Тохтамыша, в конце августа татарами была сожжена Москва. Памятуя дальнейшее направление движения татар от Москвы, к Переяславлю-Залесскому, автор предположил, что тогда же был уничтожен и Троицкий монастырь, располагавшийся вблизи дороги на Переяславль-Залесский. Явление Богоматери, полагает К. А. Аверьянов, стало знаком особого благоволения разоренной татарами обители, а присутствие ангелов московского и серпуховского княжичей – знаком покровительства монастырю князей-соправителей, Дмитрия Ивановича Московского и Владимира Андреевича Серпуховского, духовных чад, как полагает историк, игумена[416].
Как представляется, оба предположения все-таки выглядят натянуто.
Во-первых, нет никаких оснований считать, что Троицкий монастырь в 1382 г. подвергся разорению. Об уничтожении монастыря в летописной Повести о нашествии Тохтамыша ничего не сообщается. Житие преп. Сергия не один раз подчеркивает отрезанность холма Маковец от дорог («пути пространьнаго не бяше къ месту тому, но некоею узкою и прискръбною тесною стезею, акаы беспутиемъ, нужахуша приходити к ним. Великый же и шырокый путь вселюдскый отдалече… окрестъ же… съ вся страны лесове»[417]), с чем связано несколько чудесных явлений съестных припасов троицким инокам[418]. В любом случае монастырь и дорогу на Переяславль-Залесский, которой двигался на северо-восток Тохтамыш, разделяло восемь-десять километров труднопроходимых лесов таежного типа[419]. Очевидным доказательством того, что Троицкая обитель не была сожжена в 1382 г., служат рукописные книги монастырской библиотеки времени игуменства преп. Сергия, сохранившиеся до наших дней, в отличие от московских, полностью во время нашествия Тохтамыша «обратившихся в дым»[420].
Во-вторых, что касается сопровождавших Богоматерь ангелов московского и серпуховского княжичей, свв. апп. Иоанна и Петра, то если первенец серпуховского князя, Иван Владимирович, во время гипотетического сожжения татарами Троицкого монастыря летом 1382 г. был годовалым младенцем[421], то четвертый из сыновей героя Донского побоища, ангелом которого был ап. Петр, появится на свет только три года спустя, летом 1385 г.[422]
Таким образом, предположение Б. М. Клосса о связи явления Богоматери преп. Сергию с его миротворческой миссией в Рязань представляется реальным, если бы не хронологическая неувязка с «пятком» «40-цы Рождества Христова». Однако тут в рассуждения уважаемого историка и его оппонентов вкралась досадная ошибка. И отнесший чудо к 1385 г. Б. М. Клосс, и В. А. Кучкин и К. А. Аверьянов, датировавшие явление 1382 г., неточно поняли весьма важное хронологическое указание житийного текста, «40-ца Рождества Христова» как 14 ноября.
Во-первых, 14 ноября – это день памяти апостола Филиппа, само же «заговение» т. е. сорокадневный пост исчисляется с 15 ноября[423]. В случае, если Филиппов день приходится на постные дни недели, среду или пятницу, он тоже постный («аще причтется праздникъ святаго Филиппа въ среду ли въ пятницу, не подобно ясти мясъ христианомъ, но ясти рыба в ты дни святаго ради Филиппа»[424]), но не входит в рождественскую «40-цу». Как помним, В. А. Кучкин выяснил, что 14 ноября 1385 г. было вторником, следовательно, на Филиппов день 1385 г. поста не было, «Филипово заговенье» началось в среду, 15 ноября и продолжилось до 24 декабря.
Во-вторых, «пяток» житийного рассказа – не конкретная пятница, а одна из пятниц всех сорока дней «Филипова заговенья» – так Видение датируется в житии упоминавшегося выше инока Михея[425]. Церковное почитание ученика преп. Сергия и второго свидетеля чуда, похоже, сложилось не ранее XVII в.[426], однако в его основе может быть и более древняя традиция, непосредственно восходящая ко времени создания Пахомиевской редакции жития преп. Сергия Радонежского. Уже во второй четверти XV в. в Троицком монастыре существовало почитание образа Явления Богоматери с апостолами преп. Сергию и, естественно, сам образ, помещавшийся в соборном храме на раке его основателя. Икона впервые упоминается в 1446 г.: ей, ища спасения в Троицком соборе, молился великий князь московской Василий Васильевич перед пленением его князьями Дмитрием Шемякой и Иваном Можайским[427]. При этом почитание иконы никак с датой явления не связано и отмечается особой монастырской службой 24 августа, на второй день отдания праздника Успения Богоматери[428].
Возвращаясь к «пятку» Жития, отметим, что в 1385 г. пятницы Филипповского поста пришлись на 17, 24 ноября и 1, 8, 15 и 22 декабря. Скорее всего, искомая пятница – это пятница 22 декабря, завершающая дни поста и приходящаяся собственно уже на рождественский сочельник, предпразднество Рождества Христова.
