После Исхода - [44]

Это при положенных пяти. Сколько же войск стянули, если центральному штабу не хватает операторов… едрить… Мозг проснулся окончательно. Под ложечкой тоскливо засосало. Ничего хорошего не будет.

— Слушай меня, девочка… — Сторр говорил медленно, вкрадчиво, с теплыми нотками, но твердо. Тон не допускал никаких возражений.

— Слушай меня, — продолжил он, — Главное — не волнуйся. Ты должна быть спокойной. Не суетись, если вдруг что-то забудешь — кричи, я помогу. Самое главное, не подставляй тыл и фланги. И я тебя прошу…

Он на секунду умолк.

— Очень прошу, — голос стал грустным, — Я понимаю, что вам промывают мозги про слабость человеческой природы. Что вопли пилота слушать не нужно, мы все просим об одном и том же. Да, просим, это наш единственный шанс выжить. Я тебя очень прошу, когда скажу — переводи в ручной режим. Я не буду злоупотреблять. Здесь будет каша через пару часов. Мы не на хоровое пение собрались. Когда начнет колбасить — труба. Нам нужно выжить. Здесь всем нужно выжить… Но я обещаю, что попрошу про ручной режим, только когда иного выхода не будет совсем. Ты можешь спасти наши жизни… Я на тебя очень рассчитываю…

— Но…

— Лонни, молчи, я сказал, а ты подумай… Все равно — решать только тебе, мы ведь в одностороннем порядке живем, как черви…

— Я боюсь… — голос девочки дрожал, можно было расслышать хлюпанье и шмыгающий нос. Захотелось обнять ее за плечи, прижать голову к груди и успокоить, нашептывая какие-то смешные глупости.

— А вот этого не стоит! — самому интересно, кому он сейчас это сказал… — Бояться не нужно точно. Тебе ничего не угрожает, от тебя до резни — сотня тысяч миль, если напрямик. Голова нужна ясная, мысль сосредоточенная.

— Я за вас боюсь, дураки… — Лонни ревела уже в открытую.

— А ничего нам не сделается, да, Сах? Мы уже четыре года тут штаны протираем, никакая зараза не берет. И в этот раз мы на базу вернемся, и спиртику жахнем. Мы заговоренные с Сахой…

— Да, точно… — Второй храбрился изо всех сил, голос дрожал, но говорил он довольно уверенно. — Мы со Сторром уникальные, про нас даже байки ходят. Выживаем в любой передряге.

Ведущий усмехнулся… вот фермер хвастливый… а ведь и самому страшно. При нынешней концентрации техники в ротном масштабе визирования, несложно подсчитать, что на пятачке собрана сила по-крайней мере четырех механизированных армий. Иными словами — все колонизационные войска Конфедерации, действующие на Копях, стянулись в точку. Намечается большой паштет. А неопытных операторов — поставят в прорыв.

— " Рикк, что теперь? Че буде-то?" — вспыхнуло на главном экране окошко самодельного чата.

— " Воевать будем. От нас мало зависит. А то, что зависит — будем делать. Держи мне спину и правый фланг. Не тормози. От скорости зависит здоровье. Врать не буду, Саха, не иначе Конфедерация собирается выбить Республику с Копей… Ты только не нервуй. Если все сделаем правильно — еще накатим по пятьдесят".

— " Боязно как-то… Да и оперирует нас, сам знаешь… Малолетка… Боюсь я…".

— " А толку? Все равно ничего изменить не сможешь. Заистеришь и пульт бросишь — сразу придумывай, что на страшном суде говорить станешь. А будут руки дрожать — пользы от тебя будет мало, для тебя же в первую очередь. Поэтому, расслабляйся, дружище…"

Легко сказать — расслабляйся… Сердце тукает уже прямо в горле. Хочется пить. И срать. Мама… Это ж точно конец… Если знаете способ сохраниться в точке столкновения десятка тысяч единиц бронетехники, разрывающей друг друга всеми доступными средствами — срочно сообщите. Адрес — Адские копи, колония строгого режима, пара боедов номер пятнадцать, ведомому. Саха разжал зубы, которые непроизвольно стиснул столь сильно, что закровоточили десны. Шумно выдохнул, ероша шевелюру. Ладно, прав Сторр, толку истерить…

Нужно работать.

Он углубился в пульт, запустил тестировщик, проверил систему и, в первую очередь, внесенные самовольно изменения. Не хватало еще — вырубиться в бою.

Рикк, напротив, развалился в кресле, закинул руки за голову и улыбался мимолетным мыслям. Страх зашкаливал. Такие уж мы твари, цепляемся за жизнь изо всей мочи, не разбираясь, как живем, что чувствуем…

Почему-то всплыли слова бедолаги Джонсона, за час до смерти, когда плазмоперистальтический сгусток прошил его насквозь, оплавив гермокостюм и превратив сердце в черный пепел… Сторр будто вновь увидел спокойную фигуру загорающего туриста с автовинтовкой на пузе.

«Смысла ни в чем нет… ни в тебе, ни во мне, ни в Конфедерации, ни в ее десантных войсках… Тем не менее — все мы присутствуем…»

Эх, Джонси, Джонси… Знал бы ты — по какой причине растерли нас тогда в порошок.

Нет смысла…

Но кто-то присутствует. Помимо нас. Есть кто-то, один, ответственный за гибель десантной роты. За очернение имени. За каждого — за Джонсона, за Корнета… остальных…

Это Он, призрачный демон на самом верху конфедеративной пирамиды, просто повел пальцем или бровью, чтобы не стало полутора сотен его вернейших солдат, молча переколошмативших друг друга под толстым слоем океана, на причудливой земноводной планете. Какая падла нынче империрует Конфедерацию? Флинн, кажется?..