Сегодня был хороший день. Она стояла в центре танцпола, напрягши низ живота и чутко ловила каждое биение волны вокруг. Загорелые темнокожие тела танцующего местного населения можно было сравнить с живокормящим океаном.
Кормили хорошо. Барашки вились подле в истерике, выплескивая все жизненные силы, что были, что было мочи, прямо в нее. Быстро восстанавливали их сигареткой, рюмкой какого-то местного пойла, а то и просто разговором друг с другом о том, как она хороша и с кем именно уйдет сегодня после клуба. Сладкие…
Кушать сладких она научилась сама. Ну, почти… Подглядела у подруги, если быть до конца откровенной.
Та творила такое, что, на недавнем этапе исторического развития, привело бы сжиганию на костре. Она поедала всех, кто ее окружал. Милое хрупкое создание чавкало слюнявым ртом, выпивая людей, как сырые яйца. Несмышленые… они с ней дружили, любили, приятельствовали, считали ее вполне милой девушкой. Но змея неизменно вычисляла удобное место для укуса. Дальше — только одно…
Барашек, отплясывающий у кальяна, закатил глазки. Ага, этот готов. Марья прильнула к нему всем телом, прижала к его паху горячую ладонь и впилась.
Если бы кто-то, с пяток лет назад, сказал Маше, что она будет стоять в коротком черном платье с блестками посреди жаркого танцпола душной южной страны и с кайфом ловить торнадо, идущее от толпы загорелых барашков… а еще, если бы кто-то сказал об этом ее маме… Пять лет назад этот смельчак мог вполне остаться без глаза.
Сейчас она оглядывалась на себя, тогдашнюю дуру, и хохотала изо всех сил. Подруге нужно медаль за отвагу. Такую тему разведать.
Живительная энергия лечит раны. Душевные. Да и физические зарастают в два раза быстрее. Это лучше, чем секс… Лучше, чем адреналин и любые другие удовольствия. А что будет после, с этим витиерогим — какое ей дело.
Она жалела только об одном.
О времени, потраченном впустую. Внутренние переживания и комплексы сделали, к тридцати годам, из Маши Елкиной мочалку. Все вполне банально.
ОН, тот самый, ушел, как уходили прежде остальные. Вместе с надеждами на содержательную, наконец-то, жизнь. И силы начали уплывать, поначалу незаметно, потом — ускоряясь, день ото дня… Первыми ушли салончики красоты, одежда вскоре сменилась на практичный спортстайл, а собранные в пучок волосы — стали нормой жизни. Вес начал прямой отчет, килограммы слой за слоем окутывали фигуру, самооценка падала, раскинув руки… а время…
Время неслось, отсчитывая такты, поначалу, сезонами, потом первыми числами, а вскоре поскакало понедельниками. Унылая череда дней окрашивала мир все более серыми красками.
С Ликой Маша особенно не общалась. Университетская приятельница была своеобразной девушкой. Назвать ее откровенно, в глаза, блядью — многим не позволяла внутренняя культура. А иногда и боязнь — Лика обид не прощала. С женщинами она практически не дружила. Время от времени пропускала с Машкой по фужерчику мартини в студенческом баре, поучала молодую — как правильно вертеть этих козлов меж пальцами. Елкина слушала во все глаза, восхищалась ликиным характером и ругала себя за душевную слабость.
Самой чудить было стыдно. Лика скакала по мужским рукам, словно на серфе. Не успевали обсохнуть слезы предыдущего попавшегося, как появлялся новый, а если он был слабеньким — так и не один. Лика обзаводилась модными шмотками, бесплатным рабом и нарастающей завистью подруг. Каждому свое, думала тогда Машенька, куталась в косу и глядела на мир широко распахнутыми наивными глазенками.
После окончания универа минуло десять лет. И все это время Машка с Ликой по-прежнему же не общалась. Только раз в полгода — бутылочка мартини и чудный вечер за увлекательными бабскими разговорами про «мужики козлы и нечего надеть».
Почему именно Лика — непонятно. Симпатия какая-то, наверное… Через время — рамки общения вполне выкристаллизовались. Одна за другой приятельницы обабились, сбросили шкурки прежних прикольных девчонок, обнажив — кто несчастное затурканное создание, кто демоническую квочку, или еще какую реинкарнацию. Почему-то — с неизменным жабьячим оттенком. И ни с кем, кроме Лики — вот так, по-женски, посидеть было уже нереально.
Лика не менялась. Новые прически, окрасы, и прочие усилители врожденной красоты, маскировали всю ту же вздорную сучку, что и на первом курсе мехмата. Она продолжала скользить по сердцам, больно царапая попавшихся цепкими коготками. Вперед и вверх… Машка, внимала каждому слову, уже не восхищенно, а просто заворожено слушала о похождениях этой… каким словом назвать даже…
Зависть к жизни абсолютной нимфы и собственная никчемность убивали наповал. После ухода приятельницы, Маша пару дней находилась в ступоре, плакала… Но без Лики уже не могла. Хоть какой-то лучик той молодой, задорной девичьей энергии, которой так и не довелось досыта нарадоваться за… уже можно сказать — за всю молодость. И винить, судя по всему, следует только себя.
Сегодня была суббота и пати намечалось отменное. Рубил какой-то приезжий ди-джей, сносно чувствуя толпу и неплохо исполняя беспроигрышно хитовые треки.
Маша подошла к барной стойке и изящно присела подле Лики, правдоподобно-случайно уронив бретельку. Кучерявый брюнет, расположившийся напротив, подавился своей колой.
