После бала - [12]

Спрашиваю про Старика, а Толик про кино.

Спрашиваю, что нового в лаборатории, а Толик: “Покаяние! Покаяние!”

“В чем там хоть покаялись?”

“А во всем, что натворили за семьдесят лет”.

“Неужели опять сожгли лабораторное оборудование?”

Даже Варька не выдержала: “Саша, ну почему ты такой тупой! Ты что, не видишь, куда мы все катимся?” Будто им все равно, что я нужную радиоаппаратуру выбил…

Хорошо, утром всех собрал Старик.

“Ритмодинамика человеческого организма”.

То есть влияние ритмодинамики на характер, темперамент и другие нематериальные факторы. Тема не хилая. Может это смешно, но заниматься человеческой личностью удобнее всего в сфере алкоголизма и других похожих проблем. Пока человек не пьет и не совершает преступлений, он как бы растворен в обществе. Когда на ученом совете, а потом в обкоме тему академика Сланского утверждали, вопросов было немыслимо. Чтобы пробудить в человеке совесть, ответственность, законопослушность, надо бросать на это всю силу коммунистических убеждений, так что при чем ваши кардиограммы, энцефалограммы и все такое прочее? Приходилось доказывать. Хорошо, что мы, кроме всякой плановой ерунды, успели разработать методику тестирования. Работали с пациентами, школьниками, военнослужащими, спортсменами.

В утверждении темы Мишка здорово помог. Год назад я встретил его в институтском туалете, он стоял у открытого окна и раскуривал гаванскую сигару. На фоне болгарских сигарет и мерзкого “Беломора” это выглядело вызывающе. И мерзкие усики Мишкины выглядели вызывающе. Разговорились. Позже Мишка программистом оказался классным. “Хочешь посмотреть бразильский ролик с карнавала?” – “Он же запрещен к показу в СССР”. Щелк, щелк, и мы бразильцы! Был Мишка ботаник и бобер, а стал дельный товарищ. “Поведенческая модель личности, основанная на данных ритмодинамики” – это во многом его заслуга. Варька, впервые услышав о Мишкиных успехах, не поверила:

“Неужели можно по вашим тестам определить, какой молодой солдат более всего склонен к дезертирству?”

“Без никаких проблем”.

“А если…” – она не договорила, но я понял.

И сказал. Убедительно. “Значит, так, Варька. И молодой солдат, и послуживший. Без никаких проблем, ясно? Сняв твои характеристики, я так же легко могу предсказать момент, когда ты вильнешь хвостом в сторону”.

“Каким еще хвостом?”

“Все-то ты понимаешь!”

“А степень вероятности?”

Вот почему я с Варькой к Виталику не хожу.

Но Виталик сам по себе находка. Он человек самый нам необходимый. Я перетащил его с Бердского радиозавода. Чудные голубые глаза. Как посмотрит на людей, так они балдеют: о, Виталик! Для проверки я первым делом отправил Виталика в обком партии, где в отделе науки зверствует одна падла, звать Вера Ивановна. Больше о ней сообщать не хочу. Она даже академика Сланского выставляла из кабинета, а я вообще не доходил до ее порога. “Ты там похлопай ресницами, – сказал я Виталику. – Вдруг у тебя получится?” – “Конечно, получится!” – “Если даже тебя выгонят, мы открестимся, у тебя ведь даже своего стола в лаборатории нет. А тему закроют (на нас тогда страшно давили), я тебя экспедитором в хорошее КБ устрою”.

“Ладно, схожу, – согласился Виталик, – но ты мне стол в лаборатории поставь”.

“Отдельный?”

“Ну да”.

“У нас и так места нет”.

“Тогда жди, когда работники идеологического фронта сами к тебе придут, – заявил Виталик. Наглости у него хватало. – Они хорошо чуют жареное. Они прекрасно знают, откуда несет душком. Безнравственно тестировать честных советских призывников на возможное дезертирство. Будто ты не понимаешь, а? Советские призывники со школьной скамьи знают всё о своем гражданском долге и все как один мечтают отдать силы и ум армии”.

“А ты отдал свой ум и свои силы армии?”

“Да нет… Как-то не пришлось…”

“Поможем”.

Виталик сразу тон сбавил.

“Ты кто по образованию? – добил я его. – Лингвист? Ну, вот. Советской армии нужны классные специалисты. Будешь отлавливать по акценту шпионов и перебежчиков”.

“А стол поставишь?”

“Подумаю”.

Он ушел, а на другой день меня вызвал Старик.

За длинным столом сидели Саша, Толик и Миша. В кресле – куратор от обкома. Кудрявый, но немолодой, в очках, хорошо выбрит. Сигарета в руке, но не курит, подает пример выдержки. Зато у Виталика – глаза голубые, взгляд обаятельный и огрызок сигары в зубах.

Чтобы у Старика курили! Я глазам не поверил.

“Садитесь, Александр Александрович, – это Виталик мне, своему шефу. Чудесным спокойным голосом, как хозяин. И Старик смотрит на него с обожанием. – Мы тут хотим обсудить, что нашей лаборатории может понадобиться в ближайшие полгода. – И ласково пускает колечко дыма в сторону мрачного куратора. – Мы с Верой Ивановной, – это он о той падле из обкома, – вчера обсудили список…”

“А он не слишком велик?” – промычал куратор.

Замечание куратора Виталик игнорировал. “Мы вчера с Верой Ивановной в обкоме категорически договорились, что отныне она сама будет проверять списки необходимого. По мере прохождения наших заявок. И она еще просила, – невинно подчеркнул Виталик, – чтобы я незамедлительно докладывал ей о всех заминках в работе”.

“Вы бы не курили в кабинете начальства…”