Посланник Аллаха - [4]

Между тем гость ответил:

— Порой мы идем просто так, без цели. Потому что не можем иначе. Провидение ведет нас. Я шел в Ловчицы долго, ни разу не остановился, ни с кем не заговорил. Ты — первый, кто спросил мое имя. Прости, оно ново не только для тебя, но и для меня. Аллах послал меня с ним в дорогу. Но я знал, куда иду!.. И вот я здесь! Мне надо поговорить с твоим хозяином, чтобы определить свою дальнейшую судьбу.

Едва ли верный Баха понял хоть что-то из этих слов. Он было подумал, что перед ним ненормальный. Но потом, очарованный речью, догадался, что незнакомец не из простых. По крайней мере с Бахой никто прежде так не разговаривал. Сторож решил, что перед ним ученый человек, возможно, мулла, и подумал, что только обрадует хозяина, если сведет его с прибывшим. А потому, сменив гнев на милость, наконец вежливо сказал:

— Подожди, я должен доложить.

Словно зная, что именно так все и случится, Кундуз отступил в сторону, опять воззрился на панский дом. Казалось, что с этим домом и вообще с этой усадьбой его связывает какая-то история...

Баха отсутствовал минуты две. Неожиданно он опять появился у ворот, сообщил:

— Хозяин согласен принять тебя.

Посыпанной желтым песком дорожкой они прошли до звездообразной клумбы. У крыльца сторож наконец распрощался с Кундузом. Желая показать, что он не такой уж невежа, бедняга снял свою важную шапку и низко поклонился...

Человек ввел Кундуза в дом, и оба проследовали в гостиную.

— Хозяин в ледовне, — вежливо сообщил вскоре появившийся высокий и широкоплечий слуга. — Просил подождать, — и сейчас же вышел.

Гость огляделся. Единственным украшением многооконного зала, в котором его оставили, являлся камин. Высокий, он чем-то напоминал горящее в ночи окно... Это действительно было окно — только в другой мир, мир тайны и удивления. За каминной решеткой жила разгадка самой Вселенной. В иные вечера, когда камин топили, это окно приоткрывалось. Тогда для тех, кто находился в зале, вдруг разрешались многие вопросы. И это изменяло направление жизни. По крайней мере так было для хозяина этого дома. Пан Ибрагим любил большой камин и частенько просиживал около него целые вечера... В эти минуты зал гостиной выглядел пустым, безжизненным. Лишь за его пределами, за открытыми окнами, угадывалось движение — на влажных яблоневых стволах играл бликами свет... Гость посматривал то на камин, то на окна — и взгляд его источал умиротворение. Было очевидно, что прибывший устал, утомлен и что тишина гостиной подарила ему то, в чем он сейчас так нуждается, — блаженный покой. Но в выражении его и в том же пытливом взгляде, даже в улыбке чувствовалось что-то выше обыкновенного удовольствия. Казалось, пришелец уже бывал в этом зале и теперь лишь радовался возвращению. В его прищуренных карих глазах читался интерес и одновременно волнение человека, которому опять после долгого уединения надлежало предстать перед толпой. Напряжение его выказывали и дрожь пальцев, и влага в глазах, и бледность лица. Это мог быть и страх, боязнь напугать хозяев. Казалось, вернулся старый, давно забытый всеми владелец усадьбы...

Между тем в доме продолжала царить монастырская тишина. В какое-то мгновение притихли даже мухи. Была та пора дня, после обеда, когда сам Бог велит всему живому сделать передышку. И только безучастный ко всему ветер продолжал шелестеть в ветвях, создавая за окнами шум — фон вечности.

Сначала гость услышал стук каблучков, в котором угадывалась легкая женская поступь. Наконец дверь открылась и в гостиную вошла дочь хозяина — панна Лина...

Роскошные черные волосы панночки тяжелыми локонами спадали на плечи. Ясные, серо-зеленые глаза ее были чуточку выпуклыми и потому, казалось, источали искреннее удивление, как у наивного ребенка. Маленький ротик, тонкие черные брови и изумительный по красоте курносый носик, чуть туповатый на кончике, делали белое личико этой тоненькой девятнадцатилетней пригожуньи подобным лицу ангела. О таких девушках говорят «звезда». То была истинная красавица. Любой выделил бы ее из сотни и даже из тысячи молодых панн.

Стоило гостю увидеть вошедшую, как глаза его сделались круглыми, а рот сам собой открылся. Казалось, бедняга увидел ту, о встрече с которой мечтал долгие годы. Это был знак восторга, знак признания совершенства представшей пред ним красоты.

Тём временем сама панна Лина ничуть не удивилась. Она привыкла к подобным конфузам мужчин. Такие взгляды заставляли ее разве что быть собранней. Вот и теперь, стоило ей заметить удивление гостя, как наивное выражение на ее личике сейчас же сменилось серьезной задумчивостью. Панночка прикрыла за собой дверь.

— Вы к папеньке? — с деловой интонацией спросила она, словно предлагая решить вопрос, не обращаясь к отцу.

Она ожидала услышать утвердительный ответ, ибо не сомневалась, что незнакомец прибыл просить работу. Но тут случилось непредвиденное...

Изумление прибывшего оказалось настолько сильным, что он не расслышал обращения. Кажется, то напряжение, в котором он пребывал весь сегодняшний день, а может быть, и несколько последних дней, пока шел сюда, достигло предела, после которого уже все начинает восприниматься не иначе как чудо, когда утрачивается чувство реального.