Этот разговор с Богом неожиданно внушил его свидетелям безоговорочное доверие и бесконечное уважение к молящемуся. Еще никто из подслушивающих не разглядел хорошенько лица этого человека, не узнал имени его, тем более характера, но всякий уже чувствовал уверенность его, силу и волю. При этом никто из любопытных уже не сомневался, что перед ними служитель Божий и что Аллах отвечает ему. Доказательством последнего служили паузы в молитвах незнакомца. Иногда тот добрых несколько минут молча вглядывался куда-то перед собой, в темноту зарослей, как бы прислушивался, а потом вдруг кивал и говорил:
— Понял Тебя, Всемогущий! Исполню так, как велишь!
Загадочность этих восклицаний удивляла и одновременно пугала деревенских, заставляя их озираться, искать взглядом Того, Кто был невидим и неслышим. Наконец им стало стыдно за то, что они подслушивают... Постепенно люди покинули молящегося, вернулись по домам.
И все же чувство любопытства их удовлетворено не было. Поэтому естественно, что увиденное ими вскоре начало порождать разные догадки и предположения...
Усадьба пана Ибрагима Южинского, в сторону которой свернул незнакомец, представляла собой обширный двор со множеством добротных построек, среди которых, как было сказано, выделялся большой одноэтажный дом с портиком, украшенным четырьмя колоннами, и двумя длинными флигелями по обеим концам. Дом стоял на открытом месте. Перед ним не было ни деревца. И только на скате горки в глубине усадьбы полумесяцем был высажен яблоневый сад, спускавшийся к круглому пруду. Не было сомнений в том, что местный хозяин являлся человеком практичным, из всего старался извлечь выгоду, иначе позволил бы посадить здесь хотя бы одно дерево декоративного свойства.
Действительно, пан Южинский был рачительным хозяином. По этой причине и нажил состояние, позволившее ему шагнуть из общества средних землевладельцев и предпринимателей в элиту богатейших людей уезда. Его знали в уездном банке, на бирже ценных бумаг и даже в клубе аристократов, где завсегдатаи более кичились происхождением, нежели наличием средств. И тем более его знали в среде простых работных, особенно мусульман, потому что, нанимая на сезонные работы, пан Ибрагим отдавал предпочтение последователям религии Мухаммеда, представителем которой являлся сам.
Мусульмане, проживавшие в Новогородском уезде, да и в соседних уездах, почитали его за своего старейшину и уважали, как можно уважать самого богатого среди своих...
Пан Южинский имел трех сыновей и одну дочь. Как и надлежит человеку в годах, он уже подумывал о жизни вечной. А потому составил и даже обнародовал завещание. Земли своего крупного имения он разделил на четыре части. Сыновья получали в наследство пахотные земли, дочке же должны были достаться пастбища и дом. Завещание вступало в силу в день смерти пана. Но уже теперь сыновья трудились на своих землях и ради собственной выгоды. Сам же пан Ибрагим занимался скотоводством, стараясь пристрастить к этому выгодному ремеслу младшее и самое любимое свое чадо — девятнадцатилетнюю дочь Лину. Дела его, как всегда, шли прекрасно. Коровье молоко он продавал в городе, где имел несколько лавок. Из излишков делан масло, которое тоже продавал с успехом. Кроме того, держал три стада мясных быков. В усадьбе была устроена бойня, а также — ледовня, где хранились туши. К работным пан был требователен. Но люди не обижались. И только конкуренты, как тому и положено было быть, недолюбливали его и открыто называли «байком», что задевало вспыльчивого пана. Правда, пан Ибрагим был уже в том возрасте, когда приходит умение владеть собой. Сознание того, что он уже не способен орудовать с прежней ловкостью своей кривой, доставшейся ему еще от прадеда, саблей, заставляло его выражать свои эмоции разве что посредством саркастического смеха... Смыслом жизни в последние годы стала для старика дочь. Пан Ибрагим хотел видеть Лину богатой и счастливой. Ради этого грызся на торгах, жертвовал здоровьем, а порой и репутацией. Как и всякий ослепленный любовью к своему чаду родитель, он хотел, чтобы у его дочери была спокойная и легкая жизнь. Это желание заставляло беднягу трудиться изо всех сил.
Конечно, со временем жизненные представления и позиции пана Ибрагима претерпели существенные изменения... В молодости бедняга был влюблен в свою жену Розу. Но, как это случается, наломал дров. Дело в том, что красавица Роза волновала сердца многих. Это было естественно — на то и красавица, чтобы волновать мужские сердца! Но пану Ибрагиму это не нравилось, и он ревновал. Сначала ревность выражалась в мелких укорах, необоснованных подозрениях, слежке. Впоследствии же желание упрекнуть вылилось в привычку. Пан продолжал страстно любить жену, но своими укорами успел превратить ее жизнь в настоящий кошмар. Он перестал вывозить бедняжку в общество, для чего сузил круг друзей. В конце концов он сделал из нее просто наложницу, рабыню, требуя одного — повиновения и любви к себе. Он ревновал жену даже к работным, чувствуя, что их тоже волнуют черные вьющиеся волосы их госпожи и ее прекрасное белое курносое личико.
