Когда мне исполнилось семь лет, у меня начали проявляться необычные способности (необычные потому, что ни со стороны матери, ни со стороны отца не было тех, кто бы хоть немного владел магией). Кормилица знала, что с этим делать и отвела меня в лес. Нет, не подумайте ничего плохого. Не для того, чтобы оставить меня там не съедение голодным волкам, а чтобы познакомить со своей троюродной теткой. Которая и стала моей Наставницей. Еще шесть лет она обучала меня мастерству гадалки.
В доме об этом никто не подозревал, иначе не сносить голов ни мне, ни кормилице, ни Наставнице. В тех краях истинную гадалку почему-то считали темной ведьмой и старались обходить стороной. Но она и не возражала против такой репутации. Так она могла доживать свой век в тишине и спокойствии. Правда, когда на пороге ее хижины появилась я, и о тишине, и о спокойствии пришлось забыть.
В доме обо мне вспомнили лишь тогда, когда мне исполнилось тринадцать. И то только потому, что по закону меня уже можно было выдавать замуж. Жених сыскался очень быстро. Моего мнения по этому поводу, разумеется, никто не спрашивал. Вскоре и свадьбу назначили, и гости начали потихоньку съезжаться, а меня все больше и больше охватывало отчаяние. Своего жениха я видела только издалека. Все, что я могу о нем вспомнить, так это то, что он был очень высок.
Я рыдала, когда портниха подгоняла по моей еще не совсем оформившейся фигуре свадебное платье моей матери. Однажды ночью, как раз за день до торжества, я, не выдержав больше напряжения, убежала в лес к моей любимой Наставнице. Та сразу же поняла, что случилось и, ничего не спрашивая и не упрекая, провела надо мной несколько обрядов. После чего, снабдив всем необходимым, отправила в вольное странствие.
И я, и она знали, что мы больше никогда не увидимся.
Из терзающего душу потока воспоминаний меня вырвал обеспокоенный голос Гелаты:
— Кира, все хорошо? Может, еще чаю? Печенья?
Я медленно опустила глаза на сиротливо стоящий на столике поднос. Не осталось даже намека на то, что здесь когда-то лежало печенье. Каким-то образом я умудрилась не оставить ни одной крошки. Это действительно я так постаралась? Переполненный желудок подтверждал мое предположение. Нет, это уже какое-то свинство с моей стороны получается. К сожалению, выпечку вернуть уже было нельзя. По крайней мере, в первозданном виде.
Пристыдив свою дремлющую совесть, я начала лихорадочно соображать, чем же я смогу отплатить за доброту этой милой женщине. Конечно, можно было бы списать съеденное на издержки производства, но возле меня уже лежали деньги, заботливо завернутые в носовой платок с изящной вышивкой. Гелата полностью оплатила мои услуги и даже сверху немного доложила. Как бы это иронично в данной ситуации не звучало, на чай. Внезапно в мою бессовестную голову робко постучала интересная мысль.
— Спасибо, я уже наелась. Гелата, освободи стол.
— Зачем?
— Я тебе сейчас гадать буду.
— А ты умеешь?
Ой, я совсем забыла, что сейчас я в образе Киры, а не Кассиопеи.
— Умею. Меня госпожа научила.
— А на что гадать будем? — голубые глаза Гелаты вновь посетил интерес к жизни.
— На суженого-ряженого, конечно!
Женщина недоуменно на меня посмотрела, подумав, что перед ней умалишенная. Она никак не могла понять, как можно сейчас думать о собственной личной жизни, когда у нее умирает дочь. Однако она ничего не возразила и молча пила чай, пока я делала расклад.
— Сними колоду левой рукой. Да. А теперь вытащи четыре любые карты. Четыре, не пять. Так. А сейчас посмотрим, что у нас получилось.
Мы обе разглядывали фигуру из карт в виде ромба. Она с вежливым интересом, а я с рвущейся наружу радостью. Ничего себе! А Гелата у нас, оказывается, сердцеедка. Кто бы мог подумать.
— Что ты видишь?
Много чего вижу. Но большую часть все равно не расскажу. Если человек будет знать все, что ему предначертано, то ему станет неинтересно жить. А это ни к чему хорошему привести не может.
— Скоро. Очень скоро в твоем доме и в твоем сердце поселится любовь…
— Да ну, — отмахнулась Гелата. — Зачем мне это? В мои-то годы…
— Нормальные годы. Столетние старушки и те удачно замуж выходят, а тебе и вовсе грех жаловаться!
Она снова пожала плечами, нахмурив брови, но было заметно, что мои слова ей польстили. Ох уж мне эти женщины!
— Гелата, только будь осторожна.
— То есть?
— На твоем пути я вижу троих, но только один из них принесет тебе настоящее счастье.
Из вещь-мешка я достала маленький перстенек с таким крошечным изумрудом, что его можно было хорошо рассмотреть разве что под увеличительным стеклом.
— Носи его, не снимая, и он поможет тебе сделать правильный выбор.
Гелата покосилась на мой подарок и покачала головой.
— Как я его надену? Он же мне даже на мизинец не налезет…
— А ты сначала попробуй.
Не особенно веря в успех, Гелата попыталась надеть колечко на свой указательный палец.
— В пору… — она растерянно посмотрела на свою руку.
— А я что говорила!
— Но к-как?
Я не стала вдаваться в магические подробности и лишь посоветовала:
— Лучше всего носить это кольцо на безымянном пальце левой руки. Так ближе к сердцу.
Гелата кивнула и, наконец, решилась задать вопрос, который волновал ее больше всего:
