Послания Владимира жизни с пути к истине - [5]
Несколько слов о искусстве и о живой красоте>*
Когда люди говорят о искусстве, то как-то хохлятся, хотят стряхнуть с себя временно все пыльное, уродливое грязно-прилипшее. Искусство красота, духовный отдых, глаза загораются, мысль как будто освобождается от многих пут и человек готов к восприятию причастия красоты. Искусство для современнаго человека наркоз. Среди мрачно-серой, безкрасочной и беззвучной или дико кричащей, корчащей жизни в минуты отдыха, человек ищет забвения и опьяняет себя искусством, т. е. искусственной красотой. Не зря же говорят мои друзья: «счастливым на искусство наплевать», я добавляю, а настоящему человеку даже и плевать не хочется.
Почему такие странные выводы и заключения о искусстве, которое существовало целые века и облагораживало человеческия сердца.
Вывод один, вполне простой и ясный — сильный и бодрый, верный истинный. Если для всех принято за истину понятие о искусстве как стремление к красоте выражаемой или передаваемой при посредстве мертвых предметов то и слова искусственность, искусственная красота — становятся понятным, т. к. мертвые предметы, как бы не были красивы, как бы не говорили о жизни, они все же не имеют движения, а где нет движения там нет жизненной силы. В наши дни при полной переоценке ценностей, при стихийном водовороте новых ощущений, для того чтобы не быть отсталым нужно также изменить понятие о искусстве, т. е. придать ему более жизненный смысл, дать движение и силу и перекинуть в жизнь.
Мой колокол.
От искусства к жизни к совершенствам, к живой красоте. Пускай искусство оживает, пускай искрится в переливных движениях творчески могучаго индивидуализма.
Совсем не трудно в каком нибудь романе создать фантастическаго героя, он мертв и мало ценен. Дайте его живым, сотворите в своей личности. Быть поэтом на бумаге, гораздо легче чем в жизни, в отношении к окружающему миру. Яркость красок на полотне гораздо дешевле, чем в личной жизни человека, где она переливно оживает и дает различныя движения.
Творите красоту прежде всего в себе и вокруг себя, это гордое право человека. В своей внешности, в окружающей вас обстановке, в своих движениях, в отношениях к близким. Первое время будет большая работа над собой, будете сознательно артистами, позирующими не для публики, а для себя. Пусть вас упрекают в неестественности в позерстве, вы не обращайте внимания. Скоро наступает время, когда чувство живой красоты воспринято вами. Вы воспитали живую красоту она сроднилась и живет с вами и из искусственной стала естественной.
Прежде всего будь красив для себя, т. к. себя любишь больше других. Оставаясь один не опускайся, не будь неряшливым и грязным, не забывай творчество живой красоты. Твое высшее я всегда смотрит со стороны на твою внешнюю и внутреннюю жизнь и в зависимости от нее возвышается или опускается.
Поэты, художники, философы перенесите все ваше творчество в жизнь.
Смех без радости — продажен. Слово без жизни — безценно. Книга без дела — преступна. Слезы без скорби — фарисейство.
Памятник Владимира жизни поставленный собственно ручно в г. Москве 12 апреля 1918 г.>*
«Часто до противности и надоедания…»>*
Часто до противности и надоедания, мне говорят о показной искусственной яркости, о рекламности, этим желая уколоть меня, по мнению большинства подчеркнуть недостаток. При этом забывают важное, что вся хотя бы даже искусственно созданная яркость и рекламность уже вполне оправдали себя перед сегодняшним днем и в защите не нуждаются. Если кто сам не понимает что окружающая наша жизнь оскудела и от ярких взрывов творчески раздольной молодости остались одни предания да легенды. А ведь во всех разумно кричащих, освобожденных от рабства мысли вызовах, живет клокочущее море жизненной солнечной энергии.
И. С. Лукаш (1892–1940) известен как видный прозаик эмиграции, автор исторических и биографических романов и рассказов. Менее известно то, что Лукаш начинал свою литературную карьеру как эгофутурист, создатель миниатюр и стихотворений в прозе, насыщенных фантастическими и макабрическими образами вампиров, зловещих старух, оживающих мертвецов, рушащихся городов будущего, смерти и тления. В настоящей книге впервые собраны произведения эгофутуристического периода творчества И. Лукаша, включая полностью воспроизведенный сборник «Цветы ядовитые» (1910).
Когда в 1911 г. разразилась итало-турецкая война за власть над колониями в Северной Африке, которым предстояло стать Ливией, основатель итальянского футуризма, неистовый урбанист и певец авиации и машин Филиппо Томмазо Маринетти превратился в военного корреспондента. Военные впечатления Маринетти воплотились в яростном сочинении «Битва у Триполи» (1911). Эта книга поэтической прозы в полной мере отразила как литературное дарование, так и милитаристский пафос итальянского футуриста. Переведенная на русский язык эгофутуристом и будущим лидером имажинизма В.
Книга представляет собой незавершенную антологию русского поэтического авангарда, составленную выдающимся русским поэтом, чувашем Г. Айги (1934–2006).Задуманная в годы, когда наследие русского авангарда во многом оставалось под спудом, книга Г. Айги по сей день сохраняет свою ценность как диалог признанного продолжателя традиций европейского и русского авангарда со своими предшественниками, а иногда и друзьями — такими, как А. Крученых.Г. Айги, поэт с мировой славой и лауреат многочисленных зарубежных и российских литературных премий, не только щедро делится с читателем текстами поэтического авангарда начала ХХ века, но и сопровождает их статьями, в которых сочетает тончайшие наблюдения мастера стиха и широту познаний историка литературы, проработавшего немало лет в московском Государственном Музее В.
В новом выпуске «Библиотеки авангарда» — первое переиздание романа поэта, прозаика, художника, авиатора, виднейшего участника футуристического движения В. В. Каменского «27 приключений Хорта Джойс» (1924). Опираясь на традиции авантюрной и научно-фантастической литературы, Каменский синтезирует в своем романе многочисленные сквозные темы собственного творчества, выдвигает представление о действенной, управляющей событиями «радио-мысли» и идеи, близкие к концепции ноосферы. Одновременно в романе властно звучат центральные для Каменского мотивы единения с природой, возрождения в смерти.