Послание к Ефесянам - [36]

8 этой части Павел рассказывает о себе и о роли, отведенной ему Богом в Его плане обращения язычников, — не случайно он был известен как «Апостол язычников».

Во второй половине предыдущей главы Павел изображал контраст между существовавшим до прихода Христа отчуждением язычников от Израиля и от Бога и их воссоединением через Христа. Своей смертью Христос упразднил барьеры Бог — человек и иудей — язычник и теперь создает новое, многонациональное общество, которое в одно и то же время можно считать и любимой Богом семьей, и Храмом, в котором Он живет. Язычники, слышавшие это, должно быть, приходили в изумление от такого Евангелия мира.

И вдруг неожиданно Павел обращает внимание читателя на самого себя — я Павел… (ст. 1). Если следовать человеческой логике, Апостол был заключен в темницу не Христом, а Нероном (он потребовал суда кесарева и поэтому был доставлен в Рим на суд) (Деян. 25:11—12). Но Павел никогда не выражался абсолютно человеческим языком. Он верил в суверенность воли Божьей, которая превыше воли человека, и поэтому называл себя (буквально) «узником Христа Иисуса» (ст. 1, см. также: Фил. 1,9; а также ср.: 2 Тим. 1:8)) или «узником в Господе» (4:1), поскольку был убежден, что вся его жизнь, включая и это заточение, находится в руках Божьих. Возможно, называя себя «Христовым узником» и «рабом Христовым», Павел выражает «связь внешнего и внутреннего пленения»[86].

Чтобы показать причину и цели своего заключения, Апостол добавляет еще одну фразу — он был узником Христа за вас язычников. Именно фанатичное сопротивление иудеев миссии Павла для язычников и привело к его аресту и заключению в Иерусалиме, к суду и обращению к цезарю, который приказал привести его в Рим. Врач Лука, друг и попутчик Апостола, бывший с ним в это время, объясняет в Книге Деяний, что среди иудеев у Павла сложилась репутация человека, «везде проповедующего против народа и закона и этого места (Храма)». Безусловно, националисты и религиозные экстремисты не могли примирится с проповедью Павла о том, что Иисус сотворил нового человека и построил новый храм, упразднив разделяющие элементы закона. Когда Апостол защищался перед евреями, он рассказал им, что Иисус дал ему следующее поручение: «Иди, Я пошлю тебя далеко к язычникам». Реакция евреев оказалась однозначной: услышав это, они «подняли крик, говоря: «Истреби от земли такого!» (Деян. 21:17 и дал.; 22:21 и дал.).

Таким образом, смелая, бескомпромиссная поддержка язычников вызвала противостояние иудеев. Павел не только проповедовал свое видение нового и единого человечества, но и страдал за эту истину.

Кажется вполне вероятным, что Апостол намеревался и дальше молиться за читателей–язычников: складывается впечатление, как будто именно с этого начал он предложение, но прервался и отложил молитву до ст. 14 — для сего–то и я (сравните ст. 1 и 14). Пока же он описывает события своей жизни, чтобы подчеркнуть ту уникальную привилегию, которую Бог даровал ему по Своей благодати.

Первым в ряде этих событий было особое откровение: Как вы слышали о… благодати Божией, данной мне для вас, потому что мне чрез откровение возвещена тайна (ст. 2, 3). Вторым было поручение благовествования, которого служителем сделался я по дару благодати Божией, данной мне действием силы Его (ст. 7,8).

Ясно, что эти дары божественной благодати, откровение и призвание, «тайна», открытая Павлу, и «служение», ему же доверенное, тесно связаны друг с другом. Получив однажды особенное откровение от Бога, он понимал, что обязан передать его другим.

1. Божественное откровение Павлу, или тайна, открытая ему (ст. 1–6)

Три раза в этом коротком отрывке Павел использует слово «тайна»: потому что мне чрез откровение возвещена тайна (ст. 3)… вы можете усмотреть мое разумение тайны Христовой (ст. 4)… открыть всем, в чем состоит домостроительство тайны (ст. 9). Это слово служит ключом к пониманию мысли Павла. Следует принять во внимание, что слово «тайна» в английском и греческом языке несет разную смысловую нагрузку. В английском языке это слово означает нечто темное, непонятное, секретное, озадачивающее, настолько таинственное, что его невозможно выразить и постичь. Греческое же слово mysterion совершенно иное: хотя оно и означает секрет, тайну, но этот секрет скорее открыт, нежели сильно охраняется. Первоначально этим греческим словом называлась какая–либо истина, в которую посвящались отдельные люди, а также секретные учения тайных языческих религий. Но в христианстве нет никаких эзотерических тайн, знать которые может только определенная духовная элита. Напротив, христианские «мистерии» представляют собой истины, которые хотя и находятся вне понимания человека, тем не менее открыты Богом и таким образом доступны всем членам церкви. Проще говоря, mysterion есть истина, бывшая когда–то скрытой от человеческого понимания, но теперь открытая откровением Божьим.

Если в этом заключается основное значение слова «тайна» в Новом Завете, то в чем же тогда она состоит, эта истина, которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, но ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам Духом (Святым)