Порядок вещей - [19]
– Вертолет, слышите?
Кто-то выбежал наружу и закричал:
– Летит!
Зря он это сделал. Сергей, к примеру, громко закряхтел, пытаясь стянуть веревкой спальник.
– Помож! – попросил он Доронина. – Веревка коротка…
Я надел куртку и в растерянности огляделся по сторонам. Заметил блокнот. Сунул блокнот в боковой карман куртки и вышел за дверь. По тропинке догнал Доронина.
Мы приблизились к зоне поднятого вращающимися винтами ветра и снега, и я накинул на голову капюшон. Наклониться немного вперед, чтобы ветер не обморозил кожу. Доронин прятался за спину Сергея. А тому не за кого было спрятаться. Вдобавок обе руки были заняты вещами, и он не мог ими прикрыться. Снег залепил ему глаза. Талая вода стекала по бороде и капала на шею. С утра твердил, что вертолета не будет, (лень было нести вещи на вертолетную площадку) вот и докаркался.
Геологи заканчивали погрузку. Ольга держала за шею Мотька. Собака тряслась от страха и жалобно скулила, но и ее закинули в вертолет, словно вещь.
Дверь вертолета захлопнулась. Машина стала с места набирать высоту. Через иллюминатор я видел, как кружатся, устремляясь вниз, снежинки. В снежной пелене растворялись сосны, похожие сверху на черные опята.
Настроение было хорошее. И тут я вспомнил, что оставил на полке, у рукомойника, зубную щетку. Сразу сделалось тоскливо, как будто не щетку забыл, а тысячу рублей. Отчетливо вспомнил, как она выглядела. Без всякой надежды ощупал карман рюкзака. Щетка оказалась на месте. Вот когда настроение действительно улучшилось! Просто удивительно, как мало человеку нужно для полного счастья.
30. Северное крыло
Черные волосы и синие глаза Лана были такими же, как у любого воина Северного Крыла, как у Людогора, смертельно раненного ею (волосы локонами спадали на плечи, глаза сияли бездонной голубизной), и все же немного другими. Горгий Лан смотрел на нее, а ей казалось, что она парит над бездной, разверзшейся вдруг под ногами. Ей казалось, что, стоит отвести взгляд, и она сорвется в немыслимый и бесконечный полет.
– Ты все рассчитала, красавица. Не учла только одного. Мы – последние. Нам предстоит нарушить Обычай.
Сердце Гледис остановилось – от тихого голоса, который она слышала только раз, когда Горгий Лан произнес: «До встречи на Островах, отец». Сейчас этот голос был другим.
– Северное Крыло в доспехах, женщина. Уже идет бой. Ни слова не напишете вы о нем в своих книгах.
Гледис поняла, что теряет сейчас что-то важное, без чего дальнейшая жизнь не имеет смысла.
– Жизнь твоего короля? Эту жизнь я дарю тебе. Как и твою собственную.
Это означало только одно: их обвинят в гибели армий – ее и Ларса. Но не это было сейчас самое важное, приводило в отчаяние.
– Северное Крыло распущено. Мы уходим.
Помолчал немного. Добавил:
– Когда-нибудь в одном из Странствующих ты, возможно, узнаешь меня. Разумеется, я сменю имя. Скажем, на… Ты же знаешь, как мы меняем имена? Хотя нет, не хочу никаких ассоциаций. Ты же знаешь, как мы относимся к словам, не так ли?
Гледис вспомнила, что никто из воинов Севера не проронил ни слова с тех пор, как умер их Великий Волшебник.
Лан извлек Портальный Меч, целый и невредимый, положил на стол. Прикосновение его руки вызывало синевато-розовое свечение на клинке.
«Так струятся закатные тени на снегу», – подумала Гледис. Впервые в жизни ей захотелось плакать.
– Сломанный меч – последняя иллюзия отца. Портальный Меч твой. Навеки.
– Я не видела твои доспехи! Как я узнаю тебя?
– Это не единственный вопрос, который будет мучить тебя всю жизнь.
31. Лабиринт
«Убить Минотавра, возможно, не так уж и трудно. Гораздо труднее будет обнаружить его в Лабиринте, а затем выйти оттуда. Человеку это не под силу, еще никто не смог выбраться из Лабиринта.»
Из сказания о Тесее.
Гремят засовы. Отворяется дверь. Виталия выводят в зрительный зал. Выносят стул. Жестом приказывают сесть. Охранники удаляются, плотно притворив за собой дверь. Но на двери есть глазок, и они, несомненно, наблюдают за ним. А куда ему идти – без одежды?
Виталий ежится от холода. В куполе театра зияют огромные дыры. Фрагменты крыши вперемешку с креслами валяются вокруг, ощетинившись обрывками стальной арматуры.
Стена за сценой отсутствуют. Развалины города выглядят своеобразной декорацией.
По сцене бродят женщины и дети. Заметив, наконец, голого мужчину, они спускаются в зал и обступают его со всех сторон. Виталий закинул одну ногу на другую, прикрывает руками срамное место.
Возвращаются охранники. Между ними и женщинами завязывается какой-то разговор, из которого нельзя понять ни слова. Охранники отбирают из женщин самых привлекательных и уводят их с собой.
«Так значит, он служил приманкой! Ну и ну!»
32. В общежитии
Комендант тетя Физа выдала чистое постельное белье, распределила по свободным койкам. Мне досталась первая от входа кровать в первой комнате. Через минуту за мной зашел Сергей:
– В баню идем?
– Не знаю.
– Сходите, сходите, – сказала Физа.
– А не поздно? Наверно баня уже закрыта?
– Да вы что, она до десяти работает.
– Я знаю новую баню, хорошую, – сказал Сергей. – Там хорошо.
– Хорошо, так хорошо, – согласился я и стал доставать из рюкзака банные принадлежности: полотенце, мыло, шампунь, мочалку, зубную пасту и зубную щетку.
Автобиографичные романы бывают разными. Порой – это воспоминания, воспроизведенные со скрупулезной точностью историка. Порой – мечтательные мемуары о душевных волнениях и перипетиях судьбы. А иногда – это настроение, которое ловишь в каждой строчке, отвлекаясь на форму, обтекая восприятием содержание. К третьей категории можно отнести «Верхом на звезде» Павла Антипова. На поверхности – рассказ о друзьях, чья молодость выпала на 2000-е годы. Они растут, шалят, ссорятся и мирятся, любят и чувствуют. Но это лишь оболочка смысла.
Однажды учительнице русского языка и литературы стало очень грустно. Она сидела в своем кабинете, слушала, как за дверью в коридоре бесятся гимназисты, смотрела в окно и думала: как все же низко ценит государство высокий труд педагога. Вошедшая коллега лишь подкрепила ее уверенность в своей правоте: цены повышаются, а зарплата нет. Так почему бы не сменить место работы? Оказалось, есть вакансия в вечерней школе. График посвободнее, оплата получше. Правда работать придется при ИК – исправительной колонии. Нести умное, доброе, вечное зэкам, не получившим должное среднее образование на воле.
Евгений Бабушкин (р. 1983) – лауреат премий «Дебют», «Звёздный билет» и премии Дмитрия Горчева за короткую прозу, автор книги «Библия бедных». Критики говорят, что он «нашёл язык для настоящего ужаса», что его «завораживает трагедия существования». А Бабушкин говорит, что просто любит делать красивые вещи. «Пьяные птицы, весёлые волки» – это сказки, притчи и пьесы о современных чудаках: они незаметно живут рядом с нами и в нас самих. Закоулки Москвы и проспекты Берлина, паршивые отели и заброшенные деревни – в этом мире, кажется, нет ничего чудесного.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Северин – священник в пригородном храме. Его истории – зарисовки из приходской и его семейной жизни. Городские и сельские, о вечном и обычном, крошечные и побольше. Тихие и уютные, никого не поучающие, с рисунками-почеркушками. Для прихожан, захожан и сочувствующих.
Новый роман Скарлетт Томас – история о Наташе, дочке русского олигарха, которую отправляют учиться в Англию, в частную школу-интернат. Мрачный особняк, портреты Белой Дамы повсюду – это принцесса Августа, которая некогда жила здесь, а теперь является, как поговаривают, в качестве привидения. И соученицы Наташи, помешанные на диетах. В игру “Кто самая худая” включается и Наташа. Но игра эта оборачивается драмами и даже трагедиями.