Порученец царя. Персиянка - [19]

Удача и его товарищ лежали в носовой части, в пяти-шести шагах от косо освещённой лесенки и хорошо слышали, что происходило на палубе. Там озабоченно готовились поднять парус, а судно увлекалось лишь течением. На корме заговорили в два голоса. Один был низкий и резкий, привыкший отдавать краткие распоряжения, а отвечал ему хозяйственный и высокий.

Высокий голос принадлежал судовладельцу и хозяину товара, коренастому, моложавому купцу с коротко остриженной бородкой, а низким изъяснялся бывший на полголовы выше кормчий с красным обветренным лицом и слегка выпуклыми карими глазами. Они стояли возле бруса кормового весла, с которым длинными и жилистыми руками управлялся сухощавый и смуглый от летнего загара, остроносый работник неопределённого возраста. Все вместе они озадачено смотрели на постепенно уменьшающуюся с расстоянием крепость, от угловой башни которой над точечными жерлами пушек поднимались и растворялись в прохладном воздухе облачка порохового дыма.

– Три выстрела. – Кормчий глянул на купца. – Приказывают всем остановиться.

– Час потеряем, – с неудовольствием сделал вывод купец.

Как будто получив этими словами его согласие, кормчий повернулся к шестерым работникам, которые возились с парусом и тоже поглядывали на крепость.

– Опускай! – прогудел он им и махнул рукой вниз. – Бросай якорь!

Верхняя перекладина паруса качнулась, дёрнулась и, не достигнув наивысшего положения, поползла книзу. А двое работников быстро отошли к носу, столкнули с корабля завязанную на конце пропитанного смолой каната железную лапу якоря. Лапа шлёпнулась в воду, живо потащила канат, пока не размотала его на всю длину. Зацепившийся за дно якорь натянул канатную верёвку и развернул корабль носом против плавного течения. Корабль застыл, словно заарканенный жеребец, ожидающий с тревогой, что же за всем этим последует.

Прошло не меньше получаса. Наконец большая лодка со стрельцами, которые уже произвели осмотр рыбачьих челнов и большой струг, направилась к этому кораблю, скоро движимая по воде размеренными шлёпками и рывками восьми длинных вёсел. Шлепки прекратились, и лодка замедлила движение, слабо шаркнула по борту возле заранее выброшенной короткой верёвочной лестницы. Десятник и за ним двое стрельцов с кремневыми ружьями и саблями в ножнах поднялись на палубу, затопали по ней с уверенным поведением представителей власти, днём и ночью исполняющих тяжкие служебные обязанности ради всеобщего блага.

– Что везёшь? – грубо потребовал ответа десятник ни то у купца, ни то у кормчего, обращаясь к обоим сразу и ни к кому в отдельности.

Купец заволновался, забеспокоился.

– Пеньку, канат, – объяснил он скороговоркой.

– Самый удобный груз скрывать беглых воров, – отрезал ему десятник. Он пронзил его жёсткими серыми глазами под густыми бровями и, как будто, увидел насквозь его тайные воровские помыслы. – Хорошо заплатили? Так от меня не уйдут. Сам произведу досмотр. Открыть! – распорядился он, указав рукой в грубой перчатке на крышку возле носового возвышения.

Крышку тут же подняли с распорки, откинули, показывая спуск под палубу. Десятник без промедления спустился лестницей вниз и, всматриваясь в полумрак, сначала медленно пробрался к самым затемнённым углам у кормы. Затем вернулся, намеревался подняться наружу, но вдруг, как бы на всякий случай, сделал шаг за лестницу к носовой части. Глянул туда и замер. Он явно не ожидал такого поворота дел: в грудь ему из-за верха мешка приготовилось выплюнуть пулю чёрное, как зрачок смерти, дуло пистолета. Отведённая большим пальцем собачка курка мягко клацнула, а глаза в укрытии за мешками смотрели ему в лицо с такой холодной решимостью и хладнокровием, что в них без труда читалась способность при необходимости без сожаления и заботы о последствиях нажать на взведённый курок. Помогая десятнику верно оценить своё положение, держащий пистолет молча бросил небольшую колбаску холщового кошеля, и он невольно подхватил её. Постоял, соображаясь с обстоятельствами, слегка встряхнул кошель в ладони, и приятная тяжесть содержимого звякнула ему в ответ несомненным серебром. Затем в безмолвном согласии засунул кошель под кафтан.

– Деньги взяты у воеводы, – тихо предупредил Удача. – Поймают меня, придётся вернуть.

Десятник не ответил, отступил к лестнице. Но приостановился и опять глянул в чёрную пустоту пистолетного дула.

– У меня затруднения. – Он не стал уточнять, что затруднения в деньгах. – Но в следующий раз я тебя схвачу, – так же тихо, но твёрдо предупредил он.

– В следующий раз и схватишь, – примирительно согласился Удача.

Десятник выбрался наверх палубы, отряхнулся.

– Всё в порядке, – не удостоив взглядом ни купца, ни кормчего, объявил он. – Можете плыть.

Купец слышал какие-то невнятные переговоры под палубой и стоял бледный, как мел. Он выдохнул с облегчением, сам не помня как, очутился рядом с десятником, с благодарностью сунул ему в ладонь серебряный рубль.

– Ты что?! – рявкнул ему в лицо десятник. – Взятку?

Купец отшатнулся, напугано замямлил:

– Так... нет... За труды... беспокойства на службе...

– Разве что за беспокойства, – холодно согласился десятник, забирая рубль и привычно отправляя в карман. – И им тоже, – он кивнул на рядовых стрельцов, – за беспокойства.