Портреты и размышления - [154]

Вопрос. Стало быть, ваши персонажи в основе своей реально существующие люди?

Ответ. Большая часть из них, и, я думаю, лучшая. Но всякий писатель-реалист, работая над образом героя, проделывает долгий путь от прототипа к образу.

Некоторые из моих персонажей представляют собой сознательную комбинацию из многих лиц, особенно в тех случаях, когда я чувствовал, что вступаю на опасную почву: если бы я описал то или иное лицо прямо с натуры, это сразу сделалось бы замеченным.

Вопрос. Испытываете ли вы к своим персонажам симпатию, и если да, то к каким в особенности?

Ответ. Должен признаться, что да, испытываю… Я вообще безо всякой сентиментальности в гораздо большей степени люблю людей, чем питаю к ним неприязнь. Мне, как правило, приятны те люди, о которых я пишу. В первую очередь, естественно, главные герои. Я, пожалуй, не смог бы писать долго о человеке, который мне несимпатичен. Вот почему мне дороги Пэссант, Рой Калверт, Чарлз Марч, мистер Марч, Артур Браун. Что же касается женских персонажей, имеющих близкое отношение к Элиоту, то слово «симпатия» по отношению к ним наиболее подходяще.

Вопрос. В романе «Новые жизни за старые» один из персонажей — писатель Ванден — говорит: «Высшее искусство состоит лишь в совершенном знании людей…» Согласны ли вы с этим теперь?

Ответ. Мои представления усложнились. Именно такого рода искусство остается для меня самым высоким; как видно, я инстинктивно чувствовал это еще в молодости. Теперь я этого с такой уверенностью не повторил бы, хотя по-прежнему подобное искусство сохраняет для меня первостепенное значение. Мои воззрения не изменились, но я уже в меньшей степени владею способностью эти воззрения категорически высказывать.

Вопрос. Вам, кажется, приятно слышать похвалы от критики, подчеркивающей ваше хорошее знание людей?

Ответ. Да. Мне представляется, что это моя наиболее сильная сторона. Мне, например, понравилось, как недавно кто-то сказал, имея в виду роман «Поиски», что я живу среди своих персонажей так же, как математики существуют в мире теорем.

Вопрос. Одно меня несколько озадачивает. В ваших романах очень редко встречаются специальные выражения и термины из области новейшей психологии. Не кажется ли вам, что, поскольку новейшая психология стремится свести на нет идею личной ответственности человека за общие судьбы, вы как писатель должны ее, эту психологию, отбросить или же пользоваться ею весьма ограниченно?

Ответ. Это верный, но не полный ответ. В молодые годы я довольно много занимался аналитической психологией^{417}. Как ученый, я относился к ней с большим недоверием, чем как писатель. В известной степени дело обстоит так и сейчас. Я убежден, что, хотя писателю следует знать аналитическую психологию, он не должен вводить ее прямым образом в свои произведения. С научной точки зрения, мне кажется, это не более чем догадки: своих истинных результатов аналитическая психология еще не достигла. Поэтому, пользуясь ее результатами сегодня, мы рискуем выглядеть смешными и невежественными в то время, когда будут получены подлинно научные результаты. Мне кажется также, что в искусстве, прежде всего в романе, человеческая личность раскрывается через обычные понятия, такие, как воля, сознание и т. д., гораздо точнее, чем через современные представления аналитической психологии. Вот почему я избегаю употреблять их в романах, хотя в некоторых случаях вы их обнаружите. И думаю, я не ошибся. Если бы мне пришлось начинать сначала, я выбрал бы тот же путь.

Вопрос. Насколько я себе представляю, вопрос о личной ответственности за свои действия имеет в ваших глазах очень большое значение?

Ответ. О да. Это сказывается во всем, что я делаю.

Вопрос. Не могли бы вы описать основные этапы работы над романом? Разрабатываете ли вы до деталей предварительный план?

Ответ. Да, более детально, чем это обычно делают романисты. И тему, и основных персонажей, и сюжет — все я обдумываю прежде даже, чем принимаюсь делать наброски в записной книжке. Затем я записываю сюжет, имея в голове тему. Далее разбиваю общий план на главы, и, как правило, со значительными подробностями. После того как главы размечены, в них очерчиваются действующие лица. Причем особенное внимание я обращаю на общий смысл каждой из глав. Эта работа часто отнимает у меня несколько месяцев, а иногда и лет, прежде чем я напишу хоть одно слово собственно текста романа.

Вопрос. Когда вы начинаете писать, вы строго следуете избранному плану?

Ответ. Да. Я не верю в начало «с середины»… Я почти уверен, что если вы придаете значение творческому процессу, как это делаю я, то обратный порядок в работе может нанести ущерб повествованию, сбив его с ритма и даже спутав его. Я думаю, что коль скоро произведение распланировано, то лучше, а для меня так непременно, продвигаться от начала к концу.

Вопрос. Находите ли вы, что с течением времени ваше искусство как романиста совершенствуется?

Ответ. В некотором смысле да, но вообще это трудный и коварный вопрос. До известной степени ни один романист, конечно, не способен сохранять стремительный темп развития, который он принимает поначалу. В умении, в знании того, как лучше обрисовать сцену или персонаж, вы постоянно совершенствуетесь — с опытом все это дается легче. Да и знания накапливаются. Большинство романистов постоянно развивают свое искусство на протяжении творческого пути, однако темп этого развития заметно замедляется. Надеюсь, пока это мне не грозит, я этого пока не ощущаю, но, когда это произойдет, я об этом узнаю последний.