Портрет - [12]

АНАТОЛЬ. Из Маяковского.

БАРТОДИЙ. Не ангел в штанах, а "Облако в штанах". Впрочем, это его дореволюционная поэма, то есть - еще декаданс. А после декаданса он уже перешел на твердые идейные позиции, в соответствии с неумолимыми законами диалектического материализма.

АНАТОЛЬ. Что ж, пожалуйста, пусть будет так.

АНАБЕЛЛА. Какие же вы скучные. (Уходит.)

Сцена 3 - Бартодий, Анатоль, Анабелла.

АНАТОЛЬ (кричит вслед Анабелле). Я скоро приду! (К Бартодию.) Хороша, да? Сейчас кое-что покажу. (Достает из бумажника несколько фотографий, поочередно показывает их Бартодию.) На пляже. (Показывает следующую.) Тут она с подругой. Тоже ничего, а? Вот эта, в цельном купальнике. Лучше бы в бикини. (Подает следующую.) Ест мороженое. А вот здесь... (Подает следующую.) Без лифчика.

БАРТОДИЙ. Ты попросил снять?

АНАТОЛЬ. Сама сняла. (Пауза.) Хороши, правда?

БАРТОДИЙ. Да, очень.

АНАТОЛЬ (перебирает фотографии в бумажнике). А, вот! (Подает Бартодию фотографию.) На велосипеде.

БАРТОДИЙ. Ну и что - на велосипеде...

АНАТОЛЬ. Как это что. Присмотрись получше. (Пауза.) Видишь?

БАРТОДИЙ. Ты снимал?

АНАТОЛЬ. А кто же еще? Как, ничего?

Бартодий отдает Анатолю все фотографии.

БАРТОДИЙ. Интересные.

АНАТОЛЬ. Это еще что. Погоди, у меня сеть и другие, целая серия, восемнадцать на двадцать четыре...

БАРТОДИЙ. Куда ты?

АНАТОЛЬ. Они в письменном столе. Представляешь, у меня уже есть письменный стол?

БАРТОДИЙ. Оставь.

АНАТОЛЬ. Не хочешь?

БАРТОДИЙ. Лучше поговорим.

АНАТОЛЬ. Тогда выпьем.

БАРТОДИЙ. Тебе уже хватит.

АНАТОЛЬ. А тебе?

БАРТОДИЙ. И мне тоже, нам уже не по двадцать лет.

АНАТОЛЬ. Мне - двадцать.

БАРТОДИЙ. А мне - нет.

АНАТОЛЬ. Еще бы, ты ведь жил дольше. А вот мне сократили жизнь на пятнадцать лет, и я - как новенький.

БАРТОДИЙ. Наверное, обижаешься на меня?

АНАТОЛЬ. За что?

БАРТОДИЙ. Что тебе сократили, а мне не сократили. У меня даже наоборот вышло: это были прекраснейшие годы моей жизни.

АНАТОЛЬ. Тебе необходимо говорить об этом?

БАРТОДИЙ. Необходимо. Ведь я отдаю себе отчет.

АНАТОЛЬ. В чем? В чем ты можешь отдавать себе отчет?

БАРТОДИЙ. Ну, в этих твоих пятнадцати.

АНАТОЛЬ. Вот как? И в чем же еще.

БАРТОДИЙ. И в этом моем, так сказать, научном мировоззрении.

АНАТОЛЬ. А не поздновато?

БАРТОДИЙ. Что ж, ты имеешь право так говорить.

АНАТОЛЬ. Имею. И что с того?

БАРТОДИЙ. И считаю, что мой долг объяснить, почему тогда было у меня это самое...

АНАТОЛЬ. Научное мировоззрение.

БАРТОДИЙ. Вот именно.

АНАТОЛЬ. Не надо.

БАРТОДИЙ. Но я обязан.

АНАТОЛЬ. Ты мне уже тогда объяснял. Аж блевать тянуло - не мог остановиться. Молол до бесконечности, все хотел обратить меня в свою веру. К чему повторять? Я тогда уже все это наизусть знал.

БАРТОДИЙ. Но тогда я считал, что это было единственно...

АНАТОЛЬ. Знаю, знаю, я же сказал - знаю. Единственно правильное решение, для нас, для всего человечества и так далее. Что ты можешь сказать нового?

БАРТОДИЙ. То, что я переменился.

АНАТОЛЬ. Ну и что?

БАРТОДИЙ. И что теперь смотрю на все иначе.

АНАТОЛЬ. Ну и что?

БАРТОДИЙ. Ну, и хотел сказать, что тогда я был неправ.

Пауза.

АНАТОЛЬ. А я бы так не утверждал.

БАРТОДИЙ. Что?

АНАТОЛЬ. Я бы так уж окончательно не отрекался. В конце концов, налицо определенные успехи. Восстановили нашу родину...

БАРТОДИЙ. Нашу родину?

АНАТОЛЬ. Образование, тяжелая промышленность... В особенности тяжелая промышленность.

БАРТОДИЙ. Ты это серьезно?

АНАТОЛЬ. А наш международный авторитет... Как можно это недооценивать. Но, прежде всего - устранение социальных различий, преобразование общества, ликвидация остатков феодализма.

БАРТОДИЙ. Дай чего-нибудь выпить.

АНАТОЛЬ. С удовольствием. Этого или того?

БАРТОДИЙ. Того.

АНАТОЛЬ (наполняет рюмки). Ты знаешь, что такое одиночка?

БАРТОДИЙ. Догадываюсь.

АНАТОЛЬ. Этого мало. Начнем тогда с другого конца: ты долго оставался девственником?

БАРТОДИЙ. Ты политику имеешь в виду?

АНАТОЛЬ. При чем тут политика. Я спрашиваю: как долго пришлось тебе ждать, пока не удалось. В первый раз.

БАРТОДИЙ. Мне?

АНАТОЛЬ. Не валяй дурака. Это мы тогда изображали друг перед другом старых развратников - ты передо мной, я перед тобой, - но теперь-то мы же взрослые люди. Когда ты начал?

БАРТОДИЙ. Я? Да вроде нормально.

АНАТОЛЬ. Перед окончанием школы?

БАРТОДИЙ. Что-то около того. И женился рано.

АНАТОЛЬ. Ты ее не знал. Тебя взяли в сорок девятом, а мы познакомились уже позднее.

АНАТОЛЬ. А я был сначала харцером[3]. Чистым в речах, мыслях и поступках. Но, если честно, только в поступках, да и то не во всех. Во время лесных походов на всякое насмотрелся, хоть и не принимал в этом участия. Был всегда активен, но вообще-то - настоящий харцер. И набожный, знаешь, такой - с образком на шее.

БАРТОДИЙ. Когда мы познакомились, ты таким не был.

АНАТОЛЬ. Так то было уже позднее, после войны. Тогда я уже наловчился болтать про эти дела. А я говорю о самом начале сороковых. Сперва я хотел чистоты, а потом - чтобы было, но романтично. С любовью, значит. Что, смешно?

БАРТОДИЙ. Нисколько.

АНАТОЛЬ. Зато тогда умирал бы со смеху. Короче говоря, только во время восстания чуть не свершилось. Звали ее Галина и была она, конечно, связной, только чуть старше меня, но уже довольно опытная, так что все складывалось как надо. Очень красивая. Ужасно мне нравилась, да и я ей тоже, и все было романтично.