Портрет художника-филиппинца - [41]

Хватит мне бороться, хватит стараться быть хорошим! Я вернусь туда, откуда вышел, — назад, в помойную яму! Назад, к жизни, от которой ты могла бы меня избавить!

Паула. Ты не вернешься, Тони. Ты уже не можешь вернуться. Ты никогда не будешь прежним. Это цена, которую ты платишь. И ты не вернешься.

Тони(снова рыдает и идет назад). О нет, вернусь! Я вернусь — назад, в помойную яму! Хватит с меня борьбы! Хочу просто гнить! Ты могла бы спасти меня, но не захотела! И я мог бы спасти тебя, Паула! А теперь ты проклята! И я рад — да, я рад! О, я добился своего: обрек тебя на проклятие — тебя, твоего отца и этот дом! Ты сама вырыла себе могилу, Паула, когда сожгла картину! Прибила крышку к гробу! Я мог освободить тебя! А теперь ты обречена гнить здесь! Вы все обречены гнить здесь, все трое, вы будете бояться взглянуть друг другу в лицо! Вы все будете сидеть здесь, ненавидеть друг друга и гнить, пока не умрете! Вот что я принес вам! И я рад, я рад, я рад! (Уже у лестницы останавливается, рыдания душат его. Прижимает кулак к носу, стараясь взять себя в руки.) О, я тоже буду гнить — но я буду счастлив! Да, счастлив! Я хочу гнить, хочу отправиться в ад! Я буду наслаждаться им, для меня это будет лучшее время моей жизни! Я буду просто в восторге! Будьте прокляты, прокляты! (Снова останавливается, зайдясь в рыданиях. В ярости выпрямляется во весь рост и опять пытается бравировать.) Так вы полагаете, я должен расплачиваться, а? Думаете, я никогда не буду прежним, а? Льстишь сама себе, Паула! Меня это ничуть не задело! Посмотри на меня! Я все тот же Тони! Все тот же старый добрый Тони! И поверьте мне, красавицы, я намерен… (Не получается. Он надломлен окончательно — сгибается пополам и громко рыдает, спрятав лицо в ладони.) О, зачем ты это сделала, Паула? Зачем ты это сделала! (Спотыкаясь, спускается по лестнице.)

Паула. Наш бедный жертвенный агнец!

Кандида(робко подходит). Это было… наше жертвоприношение, Паула?

Паула(весело поворачивается к ней). Ах, Кандида, в моих руках был только нож. А ты возложила дрова на алтарь, ты возжгла огонь!

Кандида(опускается на колени). Паула, прости меня!

Паула(опускается на колени рядом с ней). Кандида, скажи, что ты ни о чем не жалеешь.

Кандида. О картине?

Паула. А что бы ты сделала?

Кандида(просветленно). То же, что и ты! Я бы уничтожила ее!

Паула. Осторожно, Кандида! Ты подумала, на что мы себя обрекаем?

Кандида. На тьму, на людей со счетами, на злые языки!

Паула. А теперь они скажут, что мы вовсе выжили из ума. Не забывай — мы уничтожили вещь, оцениваемую в десять тысяч долларов. Этого они никогда не поймут. Скажут, что мы сошли с ума, что мы опасны! И, Кандида, в конце концов они, может, будут правы…

Кандида. Я готова пойти на такой риск.

Паула. Послушай! Они уже говорят о нас… Они собираются, они идут!

Кандида(улыбается). У нас очень редкий талант, Паула.

Паула. Увы, да! Мы умеем только ловить крыс и говорить на древневавилонском языке. Есть ли для нас место в мире?

Кандида. А зачем нам какие-то ярлыки или номера?

Кандида. Быть… древней вавилонянкой?

Паула. И погибнуть.

Кандида. Да простит меня бог, что я возжелала покоя посредственности!

Паула(встает и поднимает сестру). Тогда вставай, Кандида, вставай! Мы снова свободны! Мы снова вместе — ты, я и отец! Да, и отец! Разве ты не видишь, Кандида? Он ждал этого знамения, ждал с тех самых пор, как подарил нам картину, как предложил нам отпущение. Знамения, что мы снова обрели веру, снова обрели смелость! О, он ждал, когда мы сделаем этот шаг, этот жест — последний, законченный, великолепный и безошибочный жест!

Кандида. И мы его сделали!

Паула. Мы осознали наше призвание!

Кандида. Мы приняли последние обеты!

Паула. И окончательно стали на его сторону!

Кандида. А он знает?

Паула. О да, да!

Кандида. Ты ему сказала?

Паула. А какая в этом нужда?

Кандида(восторженно). О Паула!

Паула. Он знает, он знает!

Кандида. Он простил нас наконец! Он простил нас, Паула! Паула. И мы стоим с ним рядом?

Кандида. Contra mundum.

Паула. О Кандида, давай выпьем за это! (Наливает в бокалы.)

Кандида. Но теперь мы стоим С ним рядом по праву, мы стоим с ним рядом по нашей свободной воле, зная, что делаем и почему. Ведь раньше мы этого не знали, Паула. Мы любили его только потому, что он наш отец, а мы — его дочери. Но теперь мы уже не дочери ему… нет… Я содрогаюсь от ужаса! Мы не можем вернуться к прошлому, Паула, мы должны выработать новые отношения — мы трое. С нами всеми что-то произошло, а больше всего с отцом. Паула, ты понимаешь, что мы его больше не знаем? Он уже не великолепный художник нашего детства и не тот обиженный, сломленный старик, который выбросился из окна. Весь этот год с ним что-то происходило. Он о чем-то договорился с жизнью, заключил свой сепаратный мир, нашел решение. Перед нами предстанет человек, восставший из могилы… О Паула, я содрогаюсь! И в то же время сгораю от нетерпения! Я сгораю от нетерпения увидеть его, показать, что мы стали новыми существами, его творениями! Мы больше не дочери ему, мы его друзья, его последовательницы, его жрицы! Мы родились вновь — не телом, но духом!