Портки - [6]
Новая горничная(с жалостью). Бедные…
Леон(по-прежнему лихорадочно пишет). Сиротами они становятся довольно поздно, но это не менее грустно.
Новая горничная(ласково, после короткой паузы). Я чувствую, как вы быстро пишите. Мне почти щекотно! Я, конечно, не настоящий горбун, как господин Канкампуа, но всё-таки… вам подходит?
Леон(безобидно, продолжая писать). Придвиньтесь чуть ближе. Сюда. Вы — просто ангел! Если бы вы отвязали мне и левую руку, было бы ещё лучше, и для вас не так трудоёмко. Я бы вас поддержал…
Новая горничная(смеясь). За сиськи? Не глупо! Пока ваша правая рука занята, я знаю, что ничем не рискую. Вам нужно написать статью, а работа в эпоху перемен — дело святое. В новом обществе все должны работать!
Леон(лицемерно). Но я бы продолжал писать… (Цитирует.) Пусть левая рука не знает, что делает правая…
Внезапно входит Ада, чрезвычайно завитая.
Ада(кричит). Что я вижу! Что ты творишь?
Леон(после короткого ступора, чистосердечно). Пишу статью.
Ада. На спине у женщины? Встаньте немедленно, идиотка! Вы должны были рассказать мне всё, что м'сье вам сказал!
Новая горничная. Я собиралась всё рассказать мадам! М'сье мне объяснил про горбуна с улицы Канкампуа. Говорят, это такой был горбун при старом режиме, который жил на улице Канкампуа, так называлась эта улица, короче, он одалживал свой горб, чтобы играть на бирже…
Ада(прерывая её). Знаю! Я училась столько же, сколько и он, если не больше! У меня диплом по социологии, а не у него. Вы слишком наивны, бедная девочка! Вы не поняли, что под предлогом спины и, прибегая к историческим аллегориям, что само по себе является примером лицемерия, такие, как вы подставляют свои части тела и…
Леон(чистосердечно). Что ты такое говоришь?
Новая горничная(честно). Он ничего бы не смог, мадам! У него одна рука только была свободная, а пока другой он ручку держит…
Ада(вздыхая). Бедный ребёнок! Сразу видно, что вы не знаете мужчин!
Новая горничная(с обидой). Я знаю, мадам, немного, но всё-таки…
Ада(громогласно). А в голове? Были ли вы у него в голов!
Новая горничная(наивно). Нет, я была тут, на корточках…
Ада, безнадёжно. На корточках! Хочу верить, что вы поступали необдуманно. Оставьте нас!
Новая горничная. Слушаюсь, мадам. Но, пока в руке у него была ручка…
Она выходит полуобиженная. Ада поворачивается к Леону.
Ада(пламенно). Теперь мы вдвоём, дружок! (Она подбирает верёвку и угрожающе держит её в руке.) Статья закончена?
Леон(холодно). Ещё нет. Если ты хочешь отослать статью в таком виде, «Фигаро» её не примет, и плакала тогда построчная оплата!
Ада. Это бунт! Шантаж?
Леон(холодно). Это констатация факта.
Ада(внезапно угрожающим тоном). Ты думаешь, что живёшь ещё во времена мужской гегемонии? Если я подам жалобу в Комитет Освобождённых Женщин, будет уже не пятнадцать, дружок, а пятнадцать плюс восемь дней в ожидании суда?
Леон. Я ничего не сказал! Я сказал только, что не закончил статью.
Ада(привязывая его). После продолжишь. Во время сеанса самокритики ты должен быть связан, ты знаешь.
Леон. Кто сказал, что нельзя критиковать себя со свободными руками?
Ада. Инструкция!
Леон(ворчит в то время как она привязывает его к столбу). Во всём инструкции виноваты!
Ада(строго). Не горничных же винить? (Не отвечая, он опускает голову.) Видишь, что у тебя совесть не чиста, дружок. Ну что, всё вспомнил?
Леон(мямлит). Частично. Жизнь длинная, всего вспомнить нельзя!
Ада. Свинячества не забываются! Как со старыми-то приятелями по школе ли, по полку соберетесь после обеда, хоть тридцать лет спустя, всё мигом всплывёт! Я довольно наслушалась, пока вы там тешились с однокашниками в твоём кабинете, с сигарами да за коньяком!
Леон(подскакивая). Ты подслушивала под дверью?
Ада(ядовито). Это моя дверь, а ты — мой муж!
Леон. Только прислуга под дверьми стоит!
Ада(внезапно выпрямляясь, ядовито вопит). Именно! Именно была я твоей прислугой всю мою жизнь! Так что могу себе это позволить! Попробуй сказать, что я не прислуживала тебе двадцать лет, твоих детей подтирала да тарелки мыла, носки твои вонючие кипятила, трусы гнилые проветривала!
Леон(кричит). Ты лжёшь! Благодаря моей работе, тебя всегда люди обслуживали! У нас даже кухарка с камердинером жили!
Ада(усмехается). Жили! Двух недель не прожили! Пара на славу, честное слово! Кухарка, правда что, перл! Но сутенёр этот её эксплуатировал, а обязанностей своих ни ухом, ни рылом! Объявляет: «Мадам, кушать подано!» И, выйдя, за дверью, бывало, так ветры громогласно спустит, что хрусталь на столе верещит. Пренебрежение своё выказывал, бездельник! Нечего тебе сказать против этого!
Леон(холодно). Я ничего и не говорю. По этой причине они были уволены. Впрочем, Ада… это супружеская ссора или сеанс самокритики? Если ссора, то нам нужно, по меньшей мере, часа два времени, если тебя, конечно, не понесёт. А мне статью курьеру отдавать, он везёт её на велосипеде к полудню. Иначе денег на сегодня, как своих ушей…
Ада(с неожиданным спокойствием. Хорошо. Ты меня вывел из себя. Начнём. (Она садится, надевает учительские очки и берёт блокнот.) Что я тут вчера записала? Детство. На чём мы остановились? Ах, да. Девочка тринадцати лет… была старше тебя на два года… она завела тебя в уборную…
Пьеса Ануя, основанная на сюжете трагедии Еврипида, вскрывает состояние современного общества, его болезни — губительную для личности некоммуникабельность, стремление к успеху любой ценой, цинизм. При этом проблемы замалчиваются, а общество предаётся бездумным развлечениям, что в результате выливается в страшные социальные недуги — агрессию, ксенофобию, расизм.
В основе спектакля лежит интеллектуальная пьеса Жана Ануя, которая, впрочем, служит лишь предлогом для данного сценического повествования — спектакль выходит далеко за рамки написанного. Действие разворачивается в послевоенной Франции, на некоем заштатном курорте, постояльцев которого призван развлекать небольшой оркестр.Каждый из оркестрантов рассказывает трагические эпизоды своей жизни, заново проживая их перед зрителями. Но это не просто история одного оркестра, это история всего человечества, причем преподнесенная нам под увеличительным стеклом, во всей своей правде и неприглядности.
Костюмированная драма «Бал воров» известного французского драматурга Жана Ануя, которую сам автор назвал «комедия-балет», сильно отличается от всех других его произведений. Компания мелких жуликов разрушает спокойствие курортного городка — самый удачливый из них похищает не только бриллианты, но и любовь местной красавицы. Ей приходится делать выбор между криминальным миром и миром высшего общества.
Жан Ануй (1910 — 1987). Известный французский драматург. Комедии Ж. Ануя — трагикомедии, фарсы и водевили составили несколько циклов, каждый из которых, отличаясь тематическим и стилевым единством, во многом близок литературе экзистенционализма — проблемесуществования человека в абсурдном мире. Особое внимание в своих поздних произведениях Ж. Ануй уделяет извечному конфликту поколений, бессмысленности и бесперспективности политической борьбы, гнетущей повторяемости исторических ошибок и преступлений.
Трагикомический рассказ о поэте, который пытался прожить свою жизнь легко, не обременяя себя и окружающих сильными страстями…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Признаться своему лучшему другу, что вы любовник его дочери — дело очень деликатное. А если он к тому же крестный отец мафии — то и очень опасное…У Этьена, адвоката и лучшего друга мафиозо Карлоса, день не заладился с утра: у него роман с дочерью Карлоса, которая хочет за него замуж, а он небезосновательно боится, что Карлос об этом узнает и не так поймет… У него в ванной протечка — и залита квартира соседа снизу, буддиста… А главное — с утра является Карлос, который назначил квартиру Этьена местом для передачи продажному полицейскому крупной взятки… Деньги, мафия, полиция, любовь, предательство… Путаница и комические ситуации, разрешающиеся самым неожиданным образом.
Французская комедия положений в лучших традициях с элементами театра абсурда. Сорокалетний Ален Боман женат на Натали, которая стареет в семь раз быстрее него, но сама не замечает этого. Неспособный вынести жизни с женщиной, которая годится ему в бабушки, Ален Боман предлагает Эрве, работающему в его компании стажером, позаботиться о жене. Эрве, который видит в Натали не бабушку, а молодую привлекательную тридцатипятилетнюю женщину, охотно соглашается. Сколько лет на самом деле Натали? Или рутина супружеской жизни в свела Алена Бомона с ума? Или это галлюцинации мужа, который не может объективно оценить свою жену? Автор — Себастьян Тьери, которого критики называют новой звездой французской драматургии.
Двое людей, Он и Она, встречаются через равные промежутки времени, любят друг друга. Но расстаться со своими прежними семьями не могут, или не хотят. Перед нами проходят 30 лет их жизни и редких встреч в разных городах и странах. И именно этот срез, тридцатилетний срез жизни нашей страны, стань он предметом исследования драматурга и режиссера, мог бы вытянуть пьесу на самый высокий уровень.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Простая деревенская девушка Диана неожиданно для себя узнает, что она – незаконнорожденная дочь знатного герцога, который, умирая, завещал ей титул и владения. Все бы ничего, но законнорожденная племянница герцога Теодора не намерена просто так уступать несправедливо завещанное Диане. Но той суждено не только вкусить сладость дворянской жизни, но полюбить прекрасного аристократа, который, на удивление самой Диане, отвечает ей взаимностью.
В одном только первом акте «Виндзорских проказниц», — писал в 1873 году Энгельс Марксу, — больше жизни и движения, чем во всей немецкой литературе.