Порождение Тени - [14]

Палату накрывал купол из тёмного кварца, и едва проникавший внутрь звёздный свет не мог рассеять мрак. Луна же не бросала свои лучи во тьму. Новая Селуне пряталась, как будто знала, что готовится произойти.

Ривален провёл пальцами по гладкому чёрному диску, который служил его священным символом. Шейд хотел, чтобы госпожа следила за ним, и произнёс отрывок из её литургии:

— Во мраке ночи мы слышим шёпот пустоты.

— Внимаем его словам, — отозвался Бреннус.

Ривален показалось, что в заученном ответе брата проскользнула нотка неискренности, но не стал заострять на этом внимание. Высочайший и все князья шейдов поклонялись Шар, но только Ривален служил госпоже потерь. Его отец и братья жаждали выгод от этого мира, для себя и для города. Для них поклонение Шар было ещё одним средством исполнения этих желаний. Ривален же желал выгоды для мира — хотел вернуть его в покой пустоты Шар. Для него поклонение Шар само по себе было целью.

Никто из них этого не понимал. Но от них и не требовалось понимания.

Немногих звала истинная вера. Отец Ривалена и почти все его братья были могущественными волшебниками — некоторые даже превосходили Ривалена — но они оставались лишь волшебниками. Следовательно, их понимание было ограничено. Ривален был чем-то большим — одновременно и жрецом, и волшебником, теургом. Среди двенадцати князей анклава шейдов он был уникален. Он был уникален среди всех.

Ривален услышал призыв Шар ещё в юности, когда Нетерил правил почти всем Фаэруном. Шар потребовала от юноши убить его мать, Алашар, чтобы доказать свою веру, и Ривален сделал это. Смерть Алашар погрузила высочайшего в печаль, а это в свою очередь привело Теламонта к Шар, госпоже потерь.

В последующие годы Ривален обратил весь анклав в веру Шар. Ривален прошёл через тёмные ритуалы и стал её первым жрецом, её верховным жрецом. В награду за его службу Шар наградила Тантулов особым знанием — знанием того, как слить свою плоть с эссенцией тени. Она поведала им о тайных нитях волшебства, о Теневой Пряже, и помогла анклаву шейдов избежать полного уничтожения, которое принесла Нетерилу Глупость Карсуса.

Ривалену богиня дала ещё больше. Она раскрыла ему его собственный секрет: Ривален разрушит мир. Ещё в те времена Шар задумала план, который начал исполняться только спустя две тысячи лет.

Ривален до сих пор поражался глубине замыслов Шар, поражался её терпению. Он не рассматривал убийство матери как предательство отца. Смерть Алашар послужила более важной цели, чем служила её жизнь. Всё случилось именно так, как задумала Шар.

— Пойдем, — сказал Бреннус, приглашая его в помещение.

Братья пересекли гладкий пол палаты прорицания. Тени расступились перед ними, обнажая массивный куб из потемневшего серебра, в полотора раза выше Ривалена — прорицательный куб Бреннуса. На одной из четырёх вертикальных граней проступали смутные образы.

Два гомункула Бреннуса сидели на полу, скрестив ноги, спиной к братьям, наблюдая за образами, которые демонстрировал куб. Погрузившись в созерцание, маленькие гуманоидные создания, созданные Бреннусом, отсутствующе перебирали пальцами на ногах. Заметив хозяина, один толкнул другого, и оба подскочили на ноги. Под плоскими носами открылись беззубые улыбки. У обоих были сонные глаза того же стального цвета, что и у их создателя. Когда гомункулы поклонились, их серые тела пошли складками, как старая кожа. Ривалену они казались незаконченными скульптурами из глины.

Один из гомункулов прокаркал:

— Хозяин пришёл. Мы смотрели картины, как вы приказали. Ничего, представляющего интерес, не произошло.

— Хорошая работа, — похвалил их Бреннус.

Гомункулы просияли.

— Вверх? Вверх? — спросили они.

Бреннус улыбнулся и протянул вниз руку. Гомункулы обрадовались и схватились за его рукав, чтобы влезть наверх и устроиться на плечах у хозяина. Оттуда они стали рассматривать Ривалена сощуренными глазами.

— Не понимаю твоего увлечения конструктами, — заметил Ривален, изучая этих созданий. Его брат, помимо прочего, был умелым создателем големов.

Гомункулы высунули языки в его сторону.

— Равно как и я не понимаю твоего увлечения нумизматикой, — ответил Бреннус.

— Монеты — часть истории, Бреннус. Бессчисленные государства рождались и погибали за две тысячи лет нашего отсутствия в Фаэруне. Коллекционирование монет этих павших королевств напоминает мне о хрупкости империй. Полезный урок для нас, создающих новую.

— Создание конструктов напоминает мне о хрупкости и деликатности жизни, — парировал Бреннус. Полезный урок для нас, отнимающих её у других.

Он ухмыльнулся, сверкнув клыками:

— Видишь? Наши мотивы совпадают.

Гомункулы захихикали.

Ривален улыбнулся и склонил голову, признавая поражение. Он перевёл взгляд на образы, за которыми следили гомункулы. Бреннус взмахнул рукой перед устройством, и картины стали четче, более яркими. Гомункулы захлопали в ладоши.

На одной из картин вокруг украшенного резьбой деревянного стола сидели две женщины, о чём-то серьёзно переговариваясь. На стене позади них висел синий гобелен с изображением пурпурного дракона. Младшая, привлекательная девушка со светлыми волосами, сопровождала свою речь активной жестикуляцией. Старшая, темноволосая, темноглазая женщина с выражением мрачного сочувствия на лице, оставалась неподвижна и слушала, иногда вставляя комментарии.