НАСТОЯЩЕЕ
Масуд изнемогал от усталости, но продолжал бег, одну за другой переставляя свинцовые ноги. Пустыня засасывала его сандалии, и короткие отчаянные вскрики срывались с его губ при каждом шаге. Он старался сдерживать их — он знал, что мёртвые могут услышать — но ужас требовал выхода. Он вдохнул пыльный воздух, поперхнувшись песком, наполнявшим его, удары сердца, бьющегося словно барабан, громом отдавались в ушах.
В его разуме вспыхнуло воспоминание о Наэмах, её изуродованном лице, пустых тёмных бассейнах глаз. Желчь подкатила к горлу. Он сглотнул, сдерживая рвотный позыв.
Облака затянули небо и скрыли уже и так слабый лунный свет, словно погрузив пустыню в чернила. Он мог видеть лишь на десять шагов в любом направлении. Он бежал — слепец в окружении мертвецов. Тени маячили во тьме: неуклюже передвигавшие ноги, раскинувшие руки фигуры. Вонь гнили, принесённая туманом, окутавшим его, наполнила воздух. Он пошатнулся, потерял равновесие и кубарем покатился по песчаным дюнам, его дыхание превратилось в стон боли. Он мгновенно вскочил на четвереньки, задыхаясь от паники, покрывшись испариной, чувствуя, как песок цепляется за его тело. Тошнота подступила к горлу, и мгновение спустя его ужин оказался извергнут на песок.
Со всех сторон он слышал скрип гниющей плоти, медленно передвигавшейся по песку, гротескный клик-клак, издаваемый сгнившими зубами бесплотных челюстей, перетирающих воздух в ожидании свежей плоти. И стоны, ужасающие голодные стоны, что звучали, словно эхо слов, забытых и полных боли.
Он вытер рот и оглянулся в отчаянии, как загнанное в ловушку животное, его потная рука судорожно сжалась на рукояти окровавленного хопеша.
Ещё стон. Ближе.
Встань. Встань. Встань.
Слёзы навернулись на глаза, когда в его разуме вновь возник образ Наэмах.
Из темноты справа от него вынырнула фигура: плоть цвета кровоподтёка болталась на костях, и гниющие зубы оскалились, когда мертвец зарычал. Остатки разорванного савана покрывали его разрушенное тело, болтаясь на ветру. Тварь издала стон и, шатаясь, двинулась к нему. Он вскочил на ноги и побежал.
Ещё одна тварь появилась из темноты слева, её появлению предшествовала вонь смерти, ужасающее клацанье мёртвых челюстей и ещё больше стонов.
Он повернул направо и побежал прочь, скользя в песке, движимый вперёд лишь страхом и инстинктами. На бегу он оглянулся, всё ещё переживая свою встречу с Наэмах. Это было ошибкой: он с разбегу воткнулся в спину зомби. Плоть живого мертвеца взорвалась, подобно гнилому плоду, окатив Масуда зловонной кровью. Их конечности сплелись в клубок, и прикосновение к холодной, влажной плоти мертвеца вызвало у Масуда очередной рвотный позыв. Тварь зарычала и попыталась перевернуться, стеная и клацая челюстями, его холодные пальцы сомкнулись на руке человека. Масуд упёрся коленом в спину зомби, резким ударом хопеша отделил голову мертвеца от его тела и вскочил на ноги.
Они были повсюду, окружая его: вырисовывавшиеся во тьме неясные силуэты, наполнявшие ночь стонами, клацаньем челюстей и запахом гнили. Он повернулся по кругу, его дыхание со скрипом вырывалось из горла, его зрение размылось. Он был мёртв. Он знал, что уже мёртв, и тишина больше не имела значения. Он выбрал направление и побежал, оглашая пустыню криками, полными ужаса и отчаяния.
— Прости, Наэмах!
Он должен был сделать это. Он должен был сделать это.
Позади него раздался вой. Вой не зомби, но пожирателей плоти, мерзких упырей. Перед cвоим мысленным взором он увидел их — некогда являвшихся людьми существ: истощённых, с туго обтянутыми кожей костями и сухожилиями, с вытянутыми лицами, с налитыми кровью глазами и острыми зубами. Они вприпрыжку неслись по пустыне, подобно стае шакалов.
Он ответил на их крик своим. Боковым зрением он уловил движение справа от себя и побежал в ту сторону, подчинившись порыву ярости и страха. Зомби повернулся, подняв руки, Масуд отрезал их и, пока ухмылявшийся мертвец окроплял кровью пески, продолжил свой безумный бег.
Он пробежал ещё десять шагов, прежде чем вновь споткнулся и кувырком покатился по песку, размахивая руками. Всё замедлилось, и казалось, что он оступался целую вечность. Падение обратилось в растянутый в бесконечность момент, полный ужасного ожидания. Он неуклюже упал на землю и врезался головой во что-то твёрдое. Боль пронзила его, искры замелькали перед глазами. Мысли беспорядочно заметались в голове и словно бы заполнили воздух вокруг. Он дрейфовал среди них, падая, в глазах потемнело.
Он попытался произнести имя Наэмах, желая умереть с её именем на устах, но ни один звук не покинул рта.
Он смутно почувствовал руки — или, может, что похуже — на своём теле, впрочем, ему могло просто почудиться.
Возможно, какое-то животное, подумал он отчуждённо. Может быть, он споткнулся о деревянную доску. Масуд удивился, почему последняя мысль показалась ему забавной. В голове вспыхнули воспоминания о пути, что привёл его сюда…
ДНЁМ РАНЕЕ
Масуд беспокойно, словно один из содержащихся в клетке львов царя-жреца, мерил шагами вздымавшиеся в небеса, неприступные каменные стены Бхагара. Горячий ветер сушил потную кожу. Знамёна, поднятые на стенах, трепыхались на ветру, издавая звук, напоминающий щелчок кнута. Солнце ползло на горизонте, окрашивая пустыню в золото и багрянец.
