Поролон и глина - [16]

"Об этих "возможно" я прочитал, как и ты, в первый день своей жизни. Мой предшественник тоже прочитал о них здесь, в "устройстве мире". И я не решаюсь выбросить из писанного то, что сохраняли мои предшественники".

"Если ты не решаешься менять писанное, — спросил Элабинт, — разве это не значит, что оно, по твоему внутреннему убеждению, было создано не людьми, а дано свыше; разве это не значит, что случилось как раз то, чего ты так не хочешь?"

"Возможно, так, — написал Провод. — Только — я не сообщал тебе еще — я готовлюсь дополнить оба наших текста. Давно думаю о дополнении, но прежде, чем я внесу его, я должен стать полностью уверен, что это правильное дополнение, а главное, что оно нужное. Ведь правильное легко может быть ненужным. И потом, надо, чтобы я сообщил об этом всем гончарам, даже лепщикам, и чтобы все они согласились. С кем-то я уже общался об этом. И теперь пообщаюсь с тобой, раз ты проявляешь способность к размышлению.

Помнишь, в чем убеждены лепщики? Что в далеком будущем вещам предстоит достичь абсолюта формы, и тогда они запечатлятся в умах людей навсегда, будут сохраняться неизменными и развертываться из умов в мир, мешая распаду. Но что если это уже было достигнуто? Если в далеком прошлом, на пике некоего цикла необозримой протяженности, вмещающего миллиарды наших циклов, уже случилось то, о чем мечтают лепщики? Что если в умах людей уже есть абсолютные формы вещей? Как бы мы узнали об этом?"

"По способности останавливать распад вещей, возвращать глине фор..." — Элабинт не дописал, выронил ручку, повернул голову к Проводу. Тот стал качать головой из стороны в сторону — смеяться.

"И ты, и я, и все мы умеем это. Только появившись на свет, ты уже откуда-то знал о форме двери подъезда. Никто тебе еще не сообщил, что из глины можно лепить, а ты вылепил".

"То есть у нас в уме при рождении есть все абсолютные формы?"

"А как иначе объяснить, что мы можем лепить?" — ответил вопросом Провод.

"Но тогда почему мир не такой, как написано у лепщиков?"

"Смотри. Они считают, что абсолютные формы, отпечатавшись в умах, будут с этого момента беспрестанно развертываться вовне, останавливая распад. Получается, формы входят в ум, проходят через него и развертываются вовне — без участия ума. Но мы видим другое: участие ума необходимо. И мы видим еще одно: ум ограничен в своей способности развертывать формы вовне. Ты не можешь вылепить предмет мгновенно, не можешь лепить одновременно много предметов. Получается, ум уже обладает формами для борьбы с распадом, но ему не хватает силы для полной победы. И тут возникает вопрос: если наши умы слабы, то как же тогда абсолютные формы были достигнуты однажды? И вот на этот вопрос у меня есть ответ, и именно его я хочу добавить в наши тексты.

Сейчас сосредоточься, чтобы понять меня. Смотри, лепщики утверждают, что абсолютные формы войдут в умы людей и будут вечно там храниться. Но люди не вечны. Значит, лепщики имеют в виду, что формы будут присутствовать и в умах следующих поколений. Как они попадут в умы следующих поколений? Легко. Новый человек рождается в мире абсолютных форм, и они тут же запечатлеваются в его уме навсегда, навсегда — то есть до его смерти. Но откуда, ответь мне, взяться абсолютным формам в уме человека, если человек появился в мире, где этих форм нет, где все вокруг — глина бесформенная? В нашем мире?"

Элабинт не представлял, где искать ответ; он даже не сразу смог до конца понять цепь рассуждений, приводящих к вопросу. Провод продолжал:

"Чтобы объяснить это, надо просто посмотреть вокруг. Эта бесконечная сеть улиц, тысячи домов... В каждом поместятся сотни людей. Посмотри на магазин с теплой одеждой. В нем одном одежды столько, что хватит на всех гончаров и еще десять раз на всех. И это только один магазин! А их десятки в окрестностях. Все эти вещи явно созданы для людей, по форме их тела, для их удобства. Если созданы, то созданы кем-то целенаправленно. Стал бы знающий людей, знающий, какие вещи им удобны, создавать вещи в таком количестве для нескольких гончаров? Вряд ли! А теперь смотри. В своде знаний книжников сказано, что в том мире, о котором говорится в книгах, люди могут создавать из ничего, долгими усилиями, усилиями многих. В книгах почти всегда речь идет о мире, в котором невообразимо много людей.

Так может быть, как раз они, избалованные и вечно недовольные люди того мира, создали все человеческие предметы, что мы видим вокруг? А наш мир — мертвая копия того мира? В том мире живет много людей, и совокупной силы их умов хватает, чтобы всегда поддерживать форму в вещах. А в наш попадают единицы, и силы их умов хватает только, чтобы слепить немного одежды и писчих принадлежностей. И попадают они как раз из того мира, и этим объясняется, что в их умах от рождения есть формы предметов. Проклятие нашего мира лишь в том, что в нем мало людей! Если бы здесь оказались все те, кто создал этот громадный город, совокупная сила умов была бы такой, что даже не требовалось бы большое напряжение каждого отдельного ума для борьбы с распадом. Умы бы разворачивали формы понемногу, сами не замечая. И люди бы не задумывались о распаде и лепке и просто жили бы, как то и предсказано у лепщиков.