Порочный треугольник - [88]

— Ты спишь? — спросил спокойный голос из трубки. У девушки немного отлегло на сердце. Да, она спит, можно быстро закончить диалог и до завтрашнего утра не думать, как выкрутиться в разговоре с Троем. А пока он считает, что всё хорошо, у неё действительно есть шанс сбежать.

— Да, — так же сонно ответила она.

— А где ты спишь? — простой вопрос, заданный безо всяких эмоций, ледяными иглами пронзил сердце, уничтожая едва затеплившийся свет надежды на благополучие завтрашнего дня. Ева молчала, боясь, что если она произнесёт хоть слово, издаст малейший звук, холодные руки снова найдут её, найдут и достанут прямо через телефонную трубку. Раздавят, растерзают, уничтожат трепещущую душу и ввергнут обратно в ад просторной комнаты проклятой квартиры, служившей её скорбной темницей последние пять месяцев.

— Так где ты спишь? — в голосе Троя послышалось гневное напряжение. — Не говори, что решила сбежать, Ева, — прорычал он глухо, не получив ответа. — Ты же знаешь, что от меня не уйти. Да и куда бежать? У тебя нет ни денег, ни документов, — внезапно тон его стал более вкрадчивым, злость ушла на второй план. — Детка, где ты сейчас? Скажи, я приеду, заберу тебя, и мы забудем о том, что произошло.

В душе беглянки метался страх, паника накрывала с головой и что-то привычно трусливое внутри твердило: «Скажи, скажи, скажи». Но она понимала, что потом шансов спастись, скорее всего, уже не будет, что мучитель не простит её своеволия. И хотя ещё сутра пленница и не думала бежать, не хотела встретить Сашу, не собиралась попасть в больницу — всё это казалось ничтожным оправданием перед гневом разъяренного демона, в котором только вчера, как ей казалось, возникли тёплые чувства, погибшие под волной всепоглощающей ярости во время этого телефонного разговора.

— Милая, не молчи, — произнёс собеседник ещё мягче. — Я не буду сердиться. Я думал, что вчерашняя ночь изменила наши отношения, — он нашёл, чем сломить её. Невольница поверила ласковому голосу, поддалась своему страху и предательским мыслям. Ей не хотелось возвращаться, не хотелось снова видеть Троя, но эти слова дали надежду, что его удастся обхитрить, не дать узнать о Саше, усыпить бдительность и, извернувшись, снова ускользнуть из ненавистных, но даже сейчас странно желанных объятий грубых рук.

— Я в больнице, — призналась Ева с наигранным вздохом облегчения, но напряжение всё росло в трепещущем сердце. — Боялась, что ты будешь злиться, надеялась вернуться к вашему приезду.

Из динамика послышался короткий выдох, мужчина стал действительно спокойным.

— Как ты туда попала? — спросил он с неподдельной заботой.

— Днём у меня поднялась температура, я пошла в аптеку и, — она секунду помедлила, — почти потеряла сознание. Какой-то добрый человек помог добраться до больницы.

— Хорошо. Значит ты на соседней улице. Я сейчас приеду, заберу тебя.

Девушка опешила от неожиданного заявления.

— Но… Но сейчас ведь ночь, — попыталась выкрутиться она. — Мне сказали, что часы приёма будут только завтра.

— Меня не волнуют их распорядки, — строго прервал Филипс, — я увезу тебя домой.

«Я увезу тебя любой ценой» — эхом другого — доброго и тёплого голоса отозвались слова пленителя в застывшем сознании. Всё вокруг поблекло, вновь накатившая волна паники заставила руки похолодеть, а голос задрожать.

— Хорошо, — ответила Ева и поспешила положить трубку, пока рычащий голос из динамика не убил её и без того слабую веру в чудо.

Она судорожно перебирала в памяти цифры номера Саши, дикий ужас не давал ничего вспомнить, и хоть разговор с Троем закончился только что, ей казалось, что демон уже здесь, уже за дверью, вот-вот войдёт сюда и навсегда преградит дорогу к спасительному свету забытого, но всё ещё любящего дома. Наконец последняя цифра, вроде он — тот телефон, но вместо гудков приятный женский голос сообщает, что аппарат абонента выключен. И это звучит как приговор, автоответчик выписал билет на эшафот в один конец. Уронив телефон на сероватую больничную простынь, беглянка начала глазами искать хоть что-нибудь, что могло бы помочь — всё, что угодно. Хотя, что в больничной палате могло дать ей надежду на спасение? И всё же надежда вспыхнула — взгляд упал на кнопку вызова дежурной медсестры. В панике девушка нажала на неё раз двадцать и продолжала бы жать, если бы в палату не влетела перепуганная заспанная женщина в белом халате нараспашку. Она шальными глазами глядела на бледную пациентку, видимо, ожидая увидеть её в гораздо худшем состоянии.

Запинаясь от страха и спешки, Ева на ломаном языке объяснила, что ей срочно нужна бумага и ручка, получив в ответ удивлённый и даже раздраженный взгляд, она разрыдалась, просто не зная, как ещё убедить собеседницу. Слёзы сработали — женщина достала из кармана небольшой блокнот и карандаш, протянула блондинке с недоверием. Та быстро написала на листке несколько предложений, вырвала его из тетради, сложила вчетверо и вернула дежурной. Кое-как она растолковала, кому и когда нужно отдать послание, снова расплакавшись, просила не забыть, обязательно сделать всё точно, потому что от этого зависит её жизнь. Сестра подозрительно глянула на девушку, убрала обратно в карман блокнот вместе с посланием и пообещала передать молодому человеку, который придёт утром. Она вышла из палаты как раз вовремя — минуту спустя, сюда ворвался взволнованный Трой. Он испытующе глянул на пропавшую любовницу, но бледное лицо с лихорадочным румянцем и припухшими красными глазами, заставило его быстро остыть, отметая сомнения.