Порочный треугольник - [48]

Мысленно девушка выдохнула с невероятным облегчением, а внешне лишь послушно кивнула, улыбнулась и побежала в родительскую комнату. Там сразу же достала телефон из кармана и с радостным криком «Нашла!» кинулась обратно в коридор.

— Спасибо, милая, — поблагодарил мужчина, собираясь уже снова выходить на улицу.

— А ты куда? — спросила непонимающе Ева. — И где мама?

Отец глянул на неё так, будто только что сказал о своих планах, а она тут же спрашивает снова.

— За билетами конечно. Там к обеду такая очередь будет, что до вечера будем стоять, а я сейчас быстро съезжу, пока народу немного. Мама в магазине, сейчас вернётся.

— Хорошо, — девушка улыбнулась радостно и, чмокнув отца в щёку, снова убежала к себе в комнату.

Теперь, в соответствии с планом, нужно было составить письмо для Яна Филиппова — лечащего врача Евы. Сочетание имени и фамилии пожилого доктора сейчас показалось каким-то смешным, только в этот момент она вспомнила, что мужчина был иностранным иммигрантом. Ещё его родители приехали со своими детьми в этот тихий провинциальный городок, спасаясь от войны, захлестнувшей их страну, и сменили фамилию Филипс на Филипповых. По крайней мере, так когда-то рассказывал девушке сам доктор, ещё до того, как та потеряла память. Её всегда смешил его забавный акцент.

По плану, письмо должно было быть написано, будто ещё три года назад и говорить о том, что все свои записи, «в случае чего», она хочет передать своему лучшему другу Александру. Девушка начала было выводить аккуратные буквы, но вспомнила, что доктор был знаком с её лучшей подругой Кариной. Да, с той Кариной, с которой Ева выросла вместе и по характеру которой написала своего персонажа Катрин, лишь слегка изменив имя. Кариной, которая теперь была мертва. Безнадёжно, навсегда стёрта из жизни. Нужно было сказать в первую очередь о ней. Но рука отказывалась двигаться, чтобы написать это имя, а на глаза наворачивались слёзы. Пересилив себя, Ева, всё же, дописала неровным почерком: «… лучшей подруге Карине или другу Саше» — и подписалась той смешной размашистой, нечитаемой закорючкой, которой подписывалась в четырнадцать лет. «Может, стоило написать полные имена и фамилии?» — подумала Ева, перечитывая небольшое письмо, но сама себе в ответ помотала головой: «В четырнадцать, я бы написала именно так». Она сложила письмо и положила в чистый белый конверт, коих в доме было огромное количество — мама почему-то очень любила любые записки и послания раскладывать по конвертам, она считала, что так всё выглядит аккуратнее. «Ещё, я бы обязательно вложила фотографию, где мы с Кариной и Сашей втроём» — подумала девушка, вздыхая. У них была одна любимая фотография из загородной поездки с классом, когда-то она им всем очень нравилась, у каждого было по экземпляру. У Евы он стоял в стеклянной рамочке на письменном столе. Но ни одной фотографии из её прошлого теперь не было. Быть может, она ещё сохранилась у Саши, но теперь не было телефона, чтобы позвонить и спросить его. Девушка снова вздохнула и убрала конверт в сумку. Можно было собираться в зоопарк.

Ева еле дождалась момента, когда родители наконец решили, что пора ехать. Она нервно посматривала на часы, всячески старалась их поторопить, улыбалась до ушей, только чтобы они снова не решили, что она плохо себя чувствует. Было невыносимо ждать, пока мама подберёт, что ей одеть, пока папа подзарядит телефон, пока оба найдут ключи от дома и машины… Наконец рука отца легла на холодный металл дверной ручки, щёлкнул замок, и белая дверь с тихим шорохом распахнулась. Девушка глубоко вдохнула, прикрыв на секунду глаза и смело шагнула за порог. Тёплое яркое солнце заливало тихую улицу, она была точно такой же, как и в ночном сне, только живой — по тротуарам неторопливо проходили люди, прохладный ветерок весело шелестел листвой деревьев, а на ветвях неугомонно щебетали птицы. Улыбка на лице засияла сама собой и Ева лёгкой походкой, вприпрыжку направилась к машине, ощущая сердцем, как спадают с неё ненавистные оковы родного дома. Хотелось, чтобы они исчезли навсегда.

21. Старый друг

К обеду очередь у касс зоопарка и впрямь собралась немаленькая. Ева с сочувственной улыбкой проходила мимо сердитых людей, которым явно надоело стоять под палящим солнцем, в ожидании своей очереди. Рядом с ними играли, бегали, торопили, плакали, ели мороженое, клянчили сладостей и даже спали ребятишки всех возрастов — от младенцев до учеников средней школы. Особняком стояла компания студентов, они все дружно о чём-то спорили, время от времени притихая, после очередного замечания чужих строгих мамочек, стоявших поблизости. За всю компанию, в очереди стояла одна понурая девушка с огненно-рыжими волосами, в больших солнечных очках. Её это, видимо, очень обижало, но она безропотно несла свою вахту.

Ева высматривала в толпе лицо Саши, очень надеясь, что он изменился не так сильно, чтобы она не смогла его узнать. Брюнетов в очереди было на удивление мало — всего четверо или пятеро мужчин, и все категорически не были похожи на бывшего одноклассника. Это могло означать только две вещи — либо он уже на месте, либо так сильно опаздывает.