Порнографическая поэма - [71]

Дело было в шляпе! Я откинулся на спинку стула, закурил сигарету и принялся смаковать момент. Всеми силами я избегал встречаться глазами с сестрой. Я понимал, что она полностью уничтожена. Полный проигрыш. Ее унижение усугублялось тем, что я открыто закурил, тогда как она не могла этого сделать. Чтобы еще больше подчеркнуть свое превосходство, я стал пускать кольца дыма. Но сестра отомстила. Громким голосом, так, чтобы это слышали все находящиеся в ресторане, она поздравила меня с тем, что я научился поджигать что-то кроме семейных фотографий.

Когда мы сели в машину, мама положила фотографии перед задним стеклом машины. Это совершенно уничтожило меня, поскольку я знал, что она никогда не сделала бы этого, если бы не слова сестры.

— Ты прошел долгий путь с тех пор, правда? — спросила она.

— Полагаю, что да, — ответил я, нажимая на газ и делая вид, что ничего особенного не происходит.

— Ты справишься с этим хозяйством сам, правда? Ты ведь уже достаточно взрослый? — добавила она.

— Конечно, — сказал я, поворачивая на юг, к Хоуву.

Наступила тишина. Я взглянул в зеркало. Сестра выглядела совсем как Нетти в тот день, когда мы возвращались с Джоном и Пенни. Я задумался, что теперь с ними — с Джоном и с Пенни.

— Стоп! — крикнула мать.

Я резко нажал на тормоз. Машину занесло. Оказалось, что я проехал на красный свет. Хуже того — я чуть было не сбил кого-то. Какого-то старика. Мать опустила окно:

— Вы в порядке, сэр?

Из ночной тьмы показалось лицо мистера Джинджелла.

— Спасибо, не беспокойтесь, — ответил он, улыбаясь. — Все в порядке.

14.14

— Вы вернулись туда через четыре дня.

— Да. Это был мой второй выезд в город. В кинотеатр «Венера». И там я смотрел свою первую порнуху. Порнухи, на самом деле.

— После того как вас выпроводили оттуда, вы обнаружили, что окно вашей машины разбито.

— Да, украли кассету с Джоан Арматрейдинг.

— Вы заявили об этом в полицию?

— Нет, конечно! Что бы я сказал своей маме? «Да, кстати, я тут вчера был в квартале красных фонарей — смотрел порнуху, не подумай чего плохого, — и пока меня не было, какой-то негодяй посмел разбить в машине стекло и стянуть Джоан Арматрейдинг». Так, что ли?

— Как же вы объяснили ей разбитое стекло?

— Оставил ключи в машине и захлопнул дверцу.

— И она вам поверила.

— Поверила, конечно. Сказала, что я, вероятно, поступил правильно.

— А как вы объяснили исчезновение Джоан Арматрейдинг?

— Магнитофон зажевал кассету.

— А когда она дала вам деньги, чтобы купить другую?

— Всюду искал, но они кончились.

— И что она сказала на это?

— Может быть, есть что-нибудь еще, что нам обоим нравится.

— Ну и как, нашли вы что-нибудь такое?

— Нет, я взял отвертку и сломал магнитофон.

— Отдали ли вы ей деньги?

— Нет. Я потратил их на приспособление для редактирования пленок — устройство, при помощи которого их можно было разрезать и склеивать.

14.15

Робин оказался прав. «Любимая собака» стала хитом. Люди просто обезумели. Один коллекционер произведений искусства предложил купить у нас фильм за тысячу долларов. Наличными. Тысяча долларов! Это было восхитительно. Он сказал, что хочет показать фильм в Ванкуверской галерее искусств. М-да. Он даже хотел сделать из меня звезду, говорил, что у меня блестящее будущее, и интересовался, из какого я региона России. В ответ я все смеялся, смеялся, смеялся… Но Робин играл крутого, и играл круто. Он знал, что такие вещи случаются. Он сказал мне накануне: «Ну а если кто-нибудь предложит тебе деньги, просто смейся, и все. Смейся, смейся, смейся».

После коротких переговоров Робин организовал показ фильма дома у коллекционера — за триста долларов! М-да. И это была только одна из многих сделок, которые он совершил той ночью у Макса.

Это была долгая ночь. Я никогда не сталкивался раньше со всем этим. У меня не было ни малейшего представления, что надо делать и чего ожидать. Но Робин готовил меня. В обед мы с ним отправились к Руби, где Робин подобрал для меня блестящую серебряную рубашку-ламе[33]. Тело под ней ужасно чесалось. Но Робин сказал, что это очень круто: почесывания делали меня похожим на джанки[34]. А эта публика любит на них смотреть. Потом мы пошли к этой женщине. Она была престранной. Волосы у нее были зелеными. Она была с головы до пят одета в кожу. Кажется, ее звали Гемма. Робин заплатил ей десять баксов за то, чтобы она сделала мне кожаный галстук. Розового цвета. Затем мы отправились в небольшую лавочку на Гринвилле. Там он купил мне оригинальные кожаные ботинки. После этого мы вернулись в его квартиру, где он одел меня в белые тугие панталоны, что-то вроде лосин, которые, казалось, были сделаны специально для презентации моего хуя. Кроме того, он сделал мне прическу как у одного из «Blondie». Мы вместе посмотрелись в зеркало.

— Я не смогу выйти на улицу в таком виде! — сказал я.

— Сможешь, сможешь, — ответил Робин, поправляя мне упавшую на лоб прядь волос. — Ты должен. Не пытайся выглядеть слишком нормальным. Только не с этой публикой. Если ты будешь выглядеть обычно, наше дело не выгорит.

Но никакие старания Робина не могли подготовить меня к тому, с чем мне предстояло столкнуться этой ночью. Место было совершенно безумное. Все сильно отличалось от того, с чем я имел дело раньше. По внешнему виду этого заведения никто не мог бы предположить, что там происходит по ночам. На вид это был самый обычный грязный склад на северной стороне Фолс-Крик. Около девяти вечера мы подъехали туда на такси, поднялись по лестнице к оранжевой двери, и Робин позвонил.