Поражающий агент - [3]

– Так это ты с ним в машине сидела?! – Турецкий сделал страшные глаза.

Жена засмеялась. Тут, как по заказу, показали Баткина. Турецкий понял причину ее смеха – на экране был эдакий типичный рассеянный профессор хорошо за шестьдесят.

– Вот смотри, – сказал Ирина Генриховна. – Это не он.

– Как это – не он, – возмутился Турецкий, – как это – не он?! А кто тогда, папа римский?! Сказали же – Бат-кин.

– Ну ты прав, конечно, – смутилась Ирина Генриховна. – Я сама понимаю, что там никого другого быть не может. Сказали Баткин, – значит, Баткин.

– Ирка, – сказал Турецкий, – я провел в своей жизни тысячи допросов, неужели ты думаешь, что можешь меня обмануть? Договаривай, что хотела.

– Понимаешь, Саша, – осторожно сказала Ирина Генриховна. – Последний раз Баткин приезжал за Настенькой три дня назад. Я тогда, к сожалению, про Нобелевскую премию ничего не знала, а то бы поздравила, конечно… Так вот, я видела его как тебя сейчас. У него на щеке была большая и глубокая царапина. Совсем свежая. Я еще что-то пошутила на этот счет. Сколько надо времени, чтобы царапина зажила?

– Ну день; если очень глубокая, может, два.

– А чтобы затянулась?

Турецкий вместо ответа посмотрел на экран. Академик Баткин в числе других лауреатов сидел в первом ряду. Разглядеть царапину с такого расстояния было нельзя.

– Ирочка, – ласково сказал Турецкий, – ты же понимаешь, что это абсурд. Понимаешь?

– Понимаю, – послушно кивнула жена.

– Наверно, его загримировали для такого случая, как-то замазали, может, какой-то пластырь под цвет лица или еще что. Понимаешь?

– Понимаю.

Тут пошли крупные планы нобелевских лауреатов. Наконец камера добралась до Баткина, его лицо было теперь во весь экран. Он действительно выглядел классическим ученым – очень уж фактурная была у дедушки внешность. Косматые седые брови не казались грозными, глаза весело щурились.

Но Турецкого это не забавляло, он приблизился вплотную к телевизору. Нет, никакого пластыря на лице Баткине не было. Царапины тоже, разве что изрядно дедушка бледноват. Но мало ли что на седьмом десятке бывает.

– Ирка, а что он сказал по этому поводу?

– М-мм? – Ирина Генриховна была уже на кухне и снимала картошку с плиты. – Готово. Солить по вкусу.

– Ты сказала, что пошутила насчет царапины?

– А, да. Он сказал: кошка.

…Ночью Ирина Генриховна разбудила мужа. Турецкий испуганно захлопал сонными глазами.

– Саша, – требовательно сказала жена. – Ты мне хотел что-то про Италию рассказать.

– Какую Италию?!

– Ну помнишь, ты говорил, уж не хочу ли я, чтобы ты банк ограбил. Помнишь?

– А… Ну это там один тип…

– Какой тип?

– Ирка, о господи, нашла время… Не знаю я, что за тип, жена у него ушла, и он начал банки грабить. В Турине, кажется, дело было… – Турецкий зевнул и перевернулся на другой бок. Но жена тут же растолкала. – Ну что ты хочешь от меня? Он ограбил двадцать один банк.

– Сколько?!

– Двадцать один. За десять месяцев. В среднем – через неделю. После задержания оправдывался тем, что не смог пережить ухода жены, понятно? Ему понадобились острые ощущения. А арестовали его, только когда по пути с работы домой он в течение часа ограбил два банка. Переборщил, короче. Охране, кстати, он угрожал игрушечным пистолетом… Что еще? – поневоле взбодрился Турецкий. – Да, самое интересное! Он признался, что каждый раз после ограбления прятался неподалеку, чтобы лично наблюдать за приездом полиции. Этот процесс доставлял ему необыкновенное наслаждение, сравнимое только с близостью с женщиной. Утверждал, что адреналин, вырабатываемый в опасном приключении, помогал ему справляться с депрессией. Довольна? Все теперь, я могу спать?

– Вот это мужчина, – мечтательно сказала Ирина Генриховна.

– Чем больше узнаю людей, – пробурчал Турецкий, – тем больше люблю компьютеры…

Как бывало уже не однажды, разбудил не будильник, а телефон. Турецкий еще сквозь сон инстинктивным движением нащупал трубку. Это был Меркулов, что уже само по себе не предвещало ничего хорошего. Заместитель генерального прокурора не станет звонить без четверти семь, чтобы поинтересоваться, что тебе снится, крейсер «Аврора».

– Саша, извини, конечно, – сказал Константин Дмитриевич, – но я сейчас за тобой заеду.

– Костя, – пробормотал Турецкий, – ну дай поспать, а!

– Ты новости вчера смотрел?

Турецкий все-таки проснулся и сел. Мельком глянул на жену – с нее все как с гуся вода.

– Как Нобелевские премии вручали? Видал вроде… – Турецкий зевнул с риском проглотить телефонную трубку.

– При чем тут премии? Самолет вчера в Шереметьеве упал, неужели не знаешь?

– А… Знаю, читал вчера в газете-ру.

– Где-где?

– Ну в Интернете.

– Ладно, это неважно. Через четверть часа я буду у тебя, побрейся, пожалуйста, поедешь к начальству. – Меркулов повесил трубку.

Турецкий покачал головой. Что-то Костя переработался. То говорит, сейчас приеду, то – сам к начальству поедешь?! Так он же начальство и есть…

Турецкий побрился, принял душ и открыл ноутбук. Последнее его увлечение было – автомобильный гороскоп, который составлялся с учетом его личных астрологических особенностей. Каждое утро он получал очередной прогноз относительно предстоящей жизни на колесах. Сейчас это выглядело так: