Пора по домам, ребята - [69]
— Мальчик, скажи своему папе, что пришли от Скочиляса и хотят с ним увидеться. Беги, а я здесь подожду.
Мальчик исчез, будто его ветром сдуло…
— Я видел, что кто-то поднимается к моей хате, но не разглядел — кто. И тут примчался перепуганный мальчонка и говорит, что пришел кто-то в военной форме, с автоматом. Ну, подумал я, пойду-ка на всякий случай в лес, земляники поем, а что?
Они сидели с Гробельным неподалеку от колодца в тени старой липы, на пне уже давно срубленного дерева, поскольку с него облезла вся кора. Гробельный такой же неприметный мужичок, как и его хата, невысокого роста, небритый. Он то и дело покашливал, время от времени сплевывал густую слюну, кожа на лице была землистого цвета. На босых ногах — стоптанные старые полуботинки. Заношенные брюки. Только шерстяная зеленая рубашка и короткая военная куртка выглядели добротно и даже опрятно.
— А ты похож на своего отца как две капли воды. Подумать только, как в жизни бывает, мы оба с Бронеком, то есть с отцом твоим, из Калиновой, так? А встретились только там, в Италии. Бронек прошел через Россию, Ливию, а я через Румынию, Францию, Тобрук. Я вернулся, сижу себе на солнышке, гляжу на Калиновую, на Струг, а он там, бедолага, лежит под скалами… В одном взводе мы с ним были, так? В пятой дивизии из Восточной Польши. А под Монте Кассино нас бросили в мае сорок четвертого. Вокруг одни скалы да горы. Вот видишь эту скалу, поставь таких, как она, пять или даже десять одна на другую, вот такие там были горы. Немец сидит себе на этих скалах, а мы в долине, как на сковородке. Ну и надо лезть на эти скалы, так? Ведь приказ есть приказ. Сам знаешь. Вооружены мы были ничего, даже отлично. Оружие в основном английское. И автоматы были, только немного другие, не такие, как твой. У «томпсона» нет круглого диска, так? Немец тоже, что ни говори, драться умел, так? А если уже окопался или сидел в бункере…
А твой отец всегда был веселым. Если иногда и грустил, то только когда тебя вспоминал. Перед этим боем будто предчувствовал свой конец. «Ну, Адам, если влезем на эти скалы, то и в Польшу вернемся, а если нет, конец нам». Так и сказал. Это было в ночь с 11 на 12 мая. Подняли нас в атаку. Мы и пошли. Вокруг такая тьма, что в двух шагах ничего не видно. Дыхания не хватает, чтобы забраться на скалы, а еще надо стрелять, отбиваться прикладом. И финку в ход пускать, так? А немец засел на горе, косит перекрестным огнем, гранатами забрасывает, минами накрывает. Не знаю и знать не хочу, как выглядит настоящий ад, но, пожалуй, мало чем отличается от того, что мы там, под этими скалами, увидели. А Бронек, отец твой, от пули погиб. Залегли мы на перевале — немец лупил так, что головы нельзя было поднять. А тут взводный Скрудлик, помню он был родом из Познаньского воеводства, весь дрожит, «томпсоном» размахивает. «Вперед, — кричит, — ребята, ведь лежа мы никогда до Польши не дойдем!» Вскочили мы тогда, так? Ну и Бронек упал. А был рядом со мной, почти как ты сейчас, с правой стороны. Не мучился. Пуля попала в лоб, как будто кто-то специально прицелился в него в этой темноте. Я склонился над ним, так? «Бронек, что с тобой?» Но он слова не успел вымолвить. Умер у меня на руках. И тут меня такая обида взяла, что трудно сказать. Рванулся вперед. Забрались мы на эти скалы. Но немец перешел в контратаку. Меня ранило в грудь. В бессознательном состоянии попал в плен. Немцы еще успели вывезти меня в Германию, в концлагерь. Рана зажила, но только сверху. А легкие по кусочкам выплевываю. Денег на докторов у меня нет. Люди советуют собачье сало пить. Но я ведь своего Бурка не съем, не живодер же я, так? Да и в лесу должен прятаться. Потому как, скажу тебе, дело обстоит так. Эти, из леса, говорят: «Ты, Гробельный, андерсовец, с запада вернулся, давай к нам, это как раз для тебя». Командует здесь ими поручик «Орлик». А когда приходят с милицейского участка из Тычина или из управления госбезопасности из Жешова, то начинают грозить пальцем и говорят: «Что ты, Гробельный, андерсовец и реакционер, мы хорошо знаем. И если будешь якшаться с теми, из леса, плохи твои дела, помни об этом», так? Меня уже пару раз на допрос водили и в подвале держали. А я на всех их, скажу тебе честно, как лучший товарищ твоего отца, и на этих из лесу, и на этих из управления, плевать хотел… Дали бы лучше человеку спокойно пожить, пока он все легкие не выплюнет, так?..
Наведавшись к Гробельному, Сташек больше не стал ходить в деревню. Не покидал деда, а дед — его. Все время вспоминали минувшие годы, отца, мать, дядю Стефана, бабку, которая умерла еще до войны, и которую Сташек, хотя он был тогда еще маленьким, хорошо помнил. Только о дяде Изидоре больше не говорили. Он ни разу не появился, а дед не знал, где он. Сташек нарубил деду дров. Перевез на тачке две последние копны сена с луга на Струге. Вместе они починили старый, дырявый забор, через который пролезала дедушкина птица, причиняя убыток соседям. И лишь с Марысей, дочерью соседа Дрозда, он виделся и говорил раза два. Ему было немного стыдно, потому что в первый раз, когда она вошла в избу, он совсем ее не узнал. Они как раз с дедом обедали. Дед решил потратиться, как следует угостить внука-солдата, и собственноручно зарубил петуха. С трудом ощипали его, но в конце концов как-то справились. Сидели и с аппетитом уплетали, пропустив по стопочке дедушкиного самогона и закусив солеными огурчиками, принесенными из погреба в скале. Тут дверь отворилась, и вошла девушка. В красном платьице в белый горошек, в белом платочке на голове. Черноволосая, темноглазая, румяная, с улыбкой на устах. Красивая, Сташек замер с петушиной шеей в руках. Кто же это может быть?
Збигнев Домино родился 21 декабря 1929 года в Кельнаровой. Прозаик, автор более десяти сборников рассказов, репортажей — «Блуждающие огни», «Золотая паутина», «Буковая поляна», «Кедровые орешки», «Пшеничноволосая», «Шторм», «Врата Небесного покоя», «Записки под Голубым Флагом». Проза Збигнева Домино переводилась на русский, украинский, белорусский, болгарский, словацкий, грузинский, казахский и французский языки. Далеким предвестником «Польской Сибириады» был рассказ «Кедровые орешки».
Автор книги — известный польский писатель. Он повествует о борьбе органов госбезопасности и Войска Польского с реакционным подпольем, о помощи трудящихся Польши в уничтожении банд и диверсантов, связанных с разведслужбами империалистических держав.Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.